Валентина Тимофеевна поправила очки и взглянула на часы. Без пятнадцати девять. Кристина опаздывала уже на сорок пять минут. Маленький Мишенька сидел на полу, увлеченно складывая цветные кубики в башню, которая вот-вот должна была рухнуть.
- Ну что, богатырь, опять мама задерживается, — Валентина Тимофеевна присела рядом с внуком, помогая ему удержать шаткую конструкцию.
Мишеньке исполнилось два года и три месяца. Светловолосый, с глазами точь-в-точь как у её сына Игоря. Валентина Тимофеевна каждый раз, глядя на мальчика, видела в нём своего ребёнка, только маленького, ещё не испорченного жизнью.
Звонок в дверь раздался резко, будто вторгаясь в их уютный мирок.
- Валентина Тимофеевна, извините за опоздание! — Кристина влетела в квартиру, на ходу снимая шарф. — Такие пробки, просто кошмар!
Валентина Тимофеевна это сразу заметила, что она врёт, но промолчала.
- Ничего страшного, мы с Мишей играем.
- Я сегодня задержусь, совещание важное. Вы же сможете подольше побыть с ним? — Кристина даже не взглянула на сына, торопливо проверяя что-то в телефоне.
- Конечно, смогу.
- Вы золото! — Кристина чмокнула воздух возле щеки свекрови и выпорхнула за дверь.
Валентина Тимофеевна вздохнула. Её сын Игорь, не расписавшись с Кристиной, сбежал в Краснодар к новой женщине, когда Мише исполнилось всего полгода. Она всегда знала, что безответственный Игорь так поступит, поэтому сразу предложила невестке помощь — сначала изредка, а теперь почти ежедневно.
- Баба! Баба! — Мишенька дёргал её за рукав, протягивая игрушечную машинку.
- Сейчас поиграем, солнышко моё.
Прошло три месяца. Валентина Тимофеевна теперь забирала Мишу к себе пять дней в неделю, иногда он оставался с ночёвкой. Кристина всё чаще задерживалась, всё реже находила время побыть с сыном.
В тот вечер Валентина Тимофеевна возвращалась из поликлиники с Мишей. Мальчик капризничал — резались зубки. Проходя мимо кафе на Садовой, она случайно заглянула в окно. За столиком сидела Кристина с высоким мужчиной. Они держались за руки, смеялись. На часах было два часа дня — разгар рабочего дня, когда Кристина должна была быть на совещании.
Что-то оборвалось внутри Валентины Тимофеевны. Не новые отношения Кристины её задели — молодая, красивая, имеет право. А ложь для корысти.
Уложив Мишу, она решительно набрала номер.
- Кристина, я видела тебя сегодня в кафе на Садовой, — сказала она, игнорируя отговорки невестки о совещании. – Ты используешь меня, как бесплатную няньку.
Пауза.
- И что? Я имею право на личную жизнь.
- Конечно имеешь. Но зачем обманывать? Я не против помогать с Мишей, но ты злоупотребляешь моей добротой.
- Вы что, следите за мной? — голос Кристины стал холодным. — Я не обязана отчитываться перед вами. Если вам в тягость сидеть с внуком, так и скажите.
- Дело не в этом…
- А в чём? В том, что я должна сидеть дома и никуда не выходить? Или может, вы хотите, чтобы я вернулась к вашему сыну-алкоголику?
Валентина Тимофеевна вздрогнула. Игорь действительно начал выпивать перед уходом из семьи, но она никогда не думала, что всё настолько серьёзно.
- Я просто хочу честности, Кристина.
- Знаете что? Если вам что-то не нравится, я могу забрать Мишу и больше не приводить его к вам. Посмотрим, как вы тогда запоёте.
Звонок оборвался. Валентина Тимофеевна опустилась в кресло, чувствуя, как дрожат руки. Угроза лишить её общения с внуком ударила больнее, чем она могла представить. За эти месяцы Мишенька стал смыслом её жизни, её радостью, её утешением в одинокой старости.
- Валентина Тимофеевна, вы не могли бы взять Мишу на выходные? У меня командировка.
Прошла неделя после их разговора. Кристина делала вид, будто ничего не произошло, а Валентина Тимофеевна боялась снова поднимать эту тему.
- Хорошо, привози.
- И ещё… Мне нужно немного денег. Задержали зарплату, а нам нужны новые ботинки и куртка.
Валентина Тимофеевна молча достала из шкатулки отложенные на лекарства деньги. Она знала, что Кристина врёт про зарплату. Знала, что деньги пойдут не только на ботинки. Но что она могла сделать?
- Спасибо, вы настоящая мать! Не то что некоторые отцы, — Кристина многозначительно подняла брови.
Мишенька прижался к бабушке, обхватив её шею маленькими ручками.
- Баба, моя баба, — прошептал он, и сердце Валентины Тимофеевны растаяло.
В тот день Валентина Тимофеевна проснулась с тяжестью в груди. Термометр показывал 38,5. Голова кружилась, каждый вдох отдавался болью.
- Кристина, я заболела. Не смогу сегодня взять Мишу, — с трудом проговорила она в телефон.
- Что значит заболели? У меня важная встреча! — в голосе Кристины звучала паника.
- Я правда не могу, температура высокая.
- Но мне некуда его деть! Садик на карантине, подруги все работают!
- Может, отгул возьмёшь? Один день…
- Вы издеваетесь? Я могу работу потерять!
Валентина Тимофеевна закрыла глаза. Перед ними плыли чёрные круги.
- Хорошо, привози. Только купи мне жаропонижающее.
Через час Кристина привезла Мишу. Мальчик был капризным, не выспавшимся.
- Вот лекарства. Я постараюсь пораньше вернуться, — Кристина выглядела растерянной, будто впервые осознала, что полностью зависит от этой пожилой женщины.
День превратился в кошмар. Валентина Тимофеевна едва могла встать с постели, а Миша требовал внимания, плакал, не хотел есть. К вечеру ей стало совсем плохо. Она вызвала скорую.
- Пневмония, — констатировал врач. — Нужна госпитализация.
- Я не могу, у меня внук, — прошептала Валентина Тимофеевна.
- Вызывайте родственников. В вашем состоянии нельзя оставаться дома.
Кристина примчалась через час, испуганная и растерянная.
- Что значит в больницу? А как же Миша? Что мне с ним делать?
- То же, что делают все матери, Кристина. Заботиться о своём ребёнке, — тихо ответила Валентина Тимофеевна, пока медсестра помогала ей собрать вещи.
Валентина Тимофеевна провела в больнице две недели. За это время Кристина позвонила ей всего три раза — коротко, сухо, в основном спрашивая, когда она выпишется. О Мише говорила скупо: «Нормально всё, справляемся».
На пятый день в палату неожиданно зашёл посетитель. Валентина Тимофеевна не сразу узнала своего сына — похудевший, с отросшей бородой, но глаза те же, Мишины.
- Здравствуй, мама, — Игорь неловко переминался с ноги на ногу.
- Игорёша? Откуда ты…
- Кристина позвонила. Сказала, что ты в больнице, что ей тяжело одной с Мишкой.
Валентина Тимофеевна почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
- И ты приехал.
- Приехал. Я… я многое переосмыслил, мам. Бросил пить. Работаю на стройке. Хочу всё исправить.
- Поздно, сынок.
- Я знаю. Но лучше поздно, чем никогда, правда? — он улыбнулся той самой улыбкой, которой всегда добивался от неё прощения.
Когда Валентину Тимофеевну выписали, её встречали Игорь и Миша. Мальчик бросился к ней с криком «Баба!», чуть не сбив с ног.
- А где Кристина? — спросила она, обнимая внука.
- На работе. Настоящей работе, — подчеркнул Игорь. — Я теперь с Мишкой сижу, когда она на смене.
Дома их ждал сюрприз — чистая квартира, обед на плите. И записка от Кристины: «Спасибо за всё. Поговорим вечером».
Вечером, когда Миша уже спал, в комнату вошла уставшая, но словно обновлённая Кристина.
— Валентина Тимофеевна, простите меня, — она присела на край дивана. — Эти две недели были настоящим адом. Я позвонила Игорю от отчаяния, а он… он приехал и действительно изменился.
Валентина Тимофеевна смотрела на невестку без осуждения. Иногда жизнь учит лучше любых слов.
Валентина Тимофеевна промолчала. Она слишком хорошо знала своего сына, чтобы верить в чудеса. Но что-то в глазах Кристины заставило её сдержать готовые сорваться предостережения.
- А как же тот мужчина? Из кафе?
Кристина покраснела.
- Это всё в прошлом. Я… я просто была одинока. И зла на Игоря. Хотела отомстить, доказать себе, что ещё чего-то стою.
- Ты многого стоишь, девочка. Просто не всегда это понимаешь.
Они сидели молча, слушая тиканье часов и тихое сопение Миши из соседней комнаты.
- Валентина Тимофеевна, я хочу, чтобы вы знали… Я беременна.»
- От кого? — вырвалось у Валентины Тимофеевны.
Кристина замялась, потом подняла глаза, встречаясь взглядом со свекровью.
- От Игоря, конечно, — произнесла она, но голос дрогнул. — Помните, он приезжал на пару дней в феврале, перед тем как окончательно уехать в Краснодар? Уже двенадцать недель.
Валентина Тимофеевна медленно кивнула, хотя прекрасно помнила, что сын не появлялся дома с Нового года. Она внимательно посмотрела на невестку — та сидела, опустив взгляд. В памяти всплыл тот мужчина из кафе, с которым Кристина держалась за руки. Три месяца назад. Сроки совпадали идеально.
- Я рада за вас, — произнесла наконец Валентина Тимофеевна, делая особое ударение на слове «вас. — Миша будет счастлив иметь братика или сестричку.
Кристина подняла глаза, в которых читалась смесь страха и благодарности.
- Вы… вы не скажете Игорю? О сроках, я имею в виду?
Валентина Тимофеевна взяла руку невестки в свою.
- Знаешь, в семье главное — это дети. Их благополучие. Всё остальное… не так важно, — она сделала паузу. — Игорь сейчас пытается начать новую жизнь. Для Миши. Для вас. Думаю, некоторые детали прошлого лучше оставить в прошлом.
По щеке Кристины скатилась слеза облегчения.
- Спасибо, — прошептала она. — Я не заслуживаю такой свекрови.
- Все мы чего-то не заслуживаем, — философски заметила Валентина Тимофеевна. — А получаем всё равно.
Глядя на счастливое лицо невестки, Валентина Тимофеевна подумала: «Сколько раз он уже обещал измениться… И каждый раз сбегал. Но, может, хотя бы в этот раз, ради этих детей…»
Через месяц они сидели вчетвером за праздничным столом. Игорь устроился на работу в местную строительную компанию. Кристина перешла на полставки, чтобы больше времени проводить с Мишей. Валентина Тимофеевна всё ещё помогала с внуком, но теперь по своему желанию, а не по необходимости.
- За семью! — поднял бокал с соком Игорь.
- За семью, — эхом отозвались женщины.
Миша стучал ложкой по столу, требуя внимания. Валентина Тимофеевна смотрела на них и думала, что жизнь — странная штука. Иногда нужно заболеть, чтобы выздоровели отношения. Иногда нужно потерять, чтобы обрести.
Она не знала, надолго ли хватит этой идиллии. Не знала, действительно ли изменился её сын, или просто временно взялся за ум. Не знала, чей ребёнок на самом деле носит Кристина. Но сейчас, в эту минуту, глядя на счастливое лицо внука, она решила, что всё было не зря. Все её жертвы, вся боль, всё терпение — не зря.
- Баба, смотри! — Миша протягивал ей криво нарисованный цветок.
- Красота какая, — улыбнулась она, принимая рисунок. — Настоящий художник растёт.
«Как у Пушкина, — подумала она, — что пройдёт, то будет мило». Даже самые тяжёлые времена когда-нибудь вспоминаются с теплотой. Особенно если они привели к чему-то хорошему.