Галина Петровна расставляла чашки, стараясь унять дрожь в руках. Сегодня впервые за три года за одним столом соберутся обе её дочери. День рождения Маши должен пройти идеально.
– Мам, помочь? – Маша заглянула на кухню.
– Справлюсь, – Галина Петровна натянуто улыбнулась. – Проверь лучше гостиную.
Когда дочь вышла, она тяжело выдохнула. Сорок пять лет Маше, а всё как ребёнок. После развода пять лет назад вернулась в родительский дом – и Галина Петровна не возражала. После смерти мужа одиночество давило на плечи.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Старшая дочь, Вера, всегда приходила точно в назначенное время – ни минутой раньше, ни минутой позже. Эта пунктуальность раздражала Галину Петровну, напоминая о бывшем муже, который тоже всегда был точен до неприличия.
– Я открою! – крикнула Маша из коридора.
Галина Петровна услышала приглушённые голоса, натянутые приветствия. Она вытерла руки о передник и вышла встречать гостей.
Вера стояла в прихожей – высокая, подтянутая, в строгом костюме. Рядом с ней переминался с ноги на ногу её сын Кирилл, студент-третьекурсник.
– Здравствуй, мама, – Вера чмокнула мать в щёку. От неё пахло дорогими духами.
– Здравствуй, доченька, – Галина Петровна обняла её, чувствуя, как напряглись плечи дочери. – Кирюша, как ты вырос! Совсем взрослый стал.
– Здравствуйте, бабушка, – Кирилл неловко обнял её. – С днём рождения, тётя Маша.
– Спасибо, племянничек, – Маша взъерошила ему волосы, хотя парень был выше её на голову.
– Проходите, проходите, всё готово, – засуетилась Галина Петровна.
За столом разговор не клеился. Вера отвечала односложно, Маша нервно шутила, Кирилл уткнулся в тарелку.
– Как твоя работа, Верочка? – спросила Галина Петровна, разливая чай.
– Нормально, – Вера отпила из чашки. – Много проектов, мало времени.
– Ты всё такая же трудоголичка, – хмыкнула Маша. – Всё деньги зарабатываешь?
Вера метнула на сестру острый взгляд.
– По крайней мере, я сама их зарабатываю.
Галина Петровна напряглась. Начинается.
– Что ты хочешь этим сказать? – Маша отложила вилку.
– Ничего особенного. Просто констатирую факт.
– Девочки, давайте не будем, – попыталась вмешаться Галина Петровна. – Сегодня праздник.
– Нет уж, мама, пусть скажет, – Маша подалась вперёд. – Ты считаешь, что я сижу на твоей шее, да, Вера?
– Ты живёшь с мамой, не платишь за квартиру, работаешь три дня в неделю в библиотеке за копейки. Делай выводы сама.
– Я забочусь о маме! Кто-то же должен быть рядом с ней.
– Конечно, очень удобная позиция.
Кирилл неловко поёрзал на стуле.
– Мам, может, пойдём? У меня завтра рано лекции.
– Сиди, – отрезала Вера. – Ты должен видеть, как устроена жизнь.
Галина Петровна почувствовала, как внутри всё сжимается. Всегда одно и то же. Всегда эти упрёки, эти обвинения.
– Верочка, Машенька права, она мне очень помогает, – попыталась она смягчить ситуацию.
– Конечно, мама, – Вера поджала губы. – Ты всегда её защищаешь. Всегда. Сколько себя помню.
– Неправда! – воскликнула Галина Петровна. – Я одинаково люблю вас обеих.
– Да ладно, мам, – Маша махнула рукой. – Все знают, что Вера – папина дочка. Была, по крайней мере.
Вера резко встала, чашка качнулась, тёмная капля чая упала на белоснежную скатерть.
– Не смей впутывать сюда папу.
– А что такого? – Маша тоже поднялась. – Он умер семь лет назад, можно уже говорить правду. Он всегда тебя выделял, а ты смотрела на него как на бога.
– Зато ты всегда манипулировала мамой! – голос Веры дрожал. – Твои слёзы, твои истерики, твои вечные проблемы! Бедная Машенька, ей всегда нужна помощь!
– Девочки, прекратите! – Галина Петровна ударила ладонью по столу. – Немедленно!
Обе дочери замолчали, глядя на мать с удивлением. Она редко повышала голос.
– Я не позволю вам ссориться в этом доме. Не сегодня. Не в день рождения Маши.
– Опять Маша, – тихо сказала Вера. – Всегда Маша.
Галина Петровна почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
– Вера, пожалуйста…
– Нет, мама, – Вера покачала головой. – Я больше не могу это терпеть. Я пришла сегодня, потому что ты просила. Но я вижу, что ничего не изменилось.
– Что не изменилось? – Галина Петровна растерянно посмотрела на старшую дочь.
– Всё то же самое, что было после смерти папы. Ты позволила Маше переехать к тебе, хотя знала, что она просто не хочет брать на себя ответственность за свою жизнь. А потом ты отдала ей папины деньги.
Маша вспыхнула:
– Это неправда! Мама сама предложила!
– Конечно, предложила. Потому что ты неделю ходила с несчастным видом и рассказывала, как тебе тяжело после развода.
– Верочка, – Галина Петровна почувствовала, как начинают дрожать руки, – те деньги были предназначены для вас обеих. Просто Маше они нужны были срочно, а ты всегда говорила, что справишься сама.
– Потому что ты так меня воспитала! – Вера повысила голос. – «Вера сильная, Вера справится». А Маша всегда была «чувствительной», «ранимой». Ей всегда нужно было больше внимания, больше заботы, больше денег!
– Это нечестно, – тихо сказала Маша. – Ты всегда была папиной любимицей. Он гордился тобой, твоими успехами. А я…
– А ты что? – Вера скрестила руки на груди. – Что ты хочешь сказать?
– Он считал меня неудачницей, – Маша опустила голову. – Всегда сравнивал с тобой. «Почему ты не такая целеустремлённая, как Вера? Почему не такая организованная? Почему не можешь найти нормальную работу?»
– Это неправда, – Галина Петровна покачала головой. – Папа любил вас обеих.
– Да, но по-разному, – Маша горько усмехнулась. – Веру – за достижения, а меня… просто так, по обязанности.
Вера молчала, глядя в сторону. Кирилл неловко кашлянул.
– Может, я всё-таки пойду? Подожду на улице…
– Сиди, – снова сказала Вера, но уже мягче. – Извини, что втянули тебя в это.
Галина Петровна смотрела на своих дочерей и не узнавала их. Когда они успели стать такими чужими друг другу? Когда между ними выросла эта стена непонимания и обид?
– Знаете, – она вдруг почувствовала страшную усталость, – я, наверное, была плохой матерью.
– Мама! – воскликнули обе дочери одновременно.
– Нет, дайте мне сказать, – Галина Петровна подняла руку. – Я всегда старалась быть справедливой, любить вас одинаково. Но, видимо, у меня не получилось.
Она помолчала, собираясь с мыслями.
– Когда вы были маленькими, всё было проще. Вера, ты действительно была больше привязана к папе. Вы были так похожи – оба упрямые, целеустремлённые. А Маша… Машенька всегда была ближе ко мне. Может быть, потому что была младшей, может, из-за характера.
Галина Петровна вздохнула.
– Когда папа умер, я растерялась, – продолжила Галина Петровна. – Сорок лет вместе, и вдруг – пустота. Вера, ты была занята работой, а Маша предложила переехать ко мне. Мне было страшно оставаться одной.
– Я не знала, что тебе так тяжело, – Вера села обратно. – Ты никогда не говорила.
– А ты не спрашивала, – Галина Петровна грустно улыбнулась. – Ты всегда справлялась сама.
– Мы с Кириллом могли бы переехать к тебе.
– С твоей-то работой? – хмыкнула Маша. – Ты же дома только ночуешь…
– Маша, не начинай, – оборвала Галина Петровна.
Наступила тишина. Кирилл осторожно отодвинул чашку.
– Бабушка, а что случилось с дедушкиными деньгами? – спросил он вдруг. – Те, о которых вы говорили.
Галина Петровна вздохнула.
– Твой дедушка всегда был очень бережливым. Он откладывал деньги всю жизнь, на чёрный день. Когда он умер, оказалось, что у него на счету была приличная сумма. Он хотел, чтобы эти деньги пошли вам, девочки, поровну.
Она посмотрела на дочерей.
– Но Маша тогда только развелась, ей нужно было на что-то жить. И я отдала ей большую часть. Думала, что поступаю правильно.
– А мне ты даже не сказала, сколько там было, – Вера покачала головой. – Просто вручила конверт и сказала, что это папина доля для меня.
– Потому что знала, что ты начнёшь спорить, говорить, что Маше не нужно столько, – Галина Петровна устало потёрла виски. – Я не хотела ссор.
– И всё равно получила их, – Вера горько усмехнулась. – Только спустя три года.
– Три года? – Галина Петровна непонимающе посмотрела на дочь. – Почему именно сейчас?
Вера и Маша обменялись взглядами.
– Ты не сказала ей? – спросила Вера.
Маша покачала головой.
– Не успела. Или не решилась, не знаю.
– Что происходит? – Галина Петровна переводила взгляд с одной дочери на другую. – О чём вы?
Маша глубоко вздохнула.
– Мама, помнишь, я говорила, что хочу открыть свой маленький магазин товаров для рукоделия?
– Да, конечно. Ты давно об этом мечтаешь.
– Я нашла подходящее помещение. Недорогое, в хорошем месте. Но мне не хватает денег на первый взнос и закупку товара.
Галина Петровна нахмурилась.
– Но у тебя же были папины деньги. Ты говорила, что положила их на депозит.
Маша опустила голову.
– Я… потратила их. Давно уже.
– Как потратила? На что?
– На разное, – Маша неопределённо махнула рукой. – Жизнь дорогая, ты же знаешь.
– Она одалживала их своему бывшему мужу, – резко сказала Вера. – Для его бизнеса. Который, конечно же, прогорел.
Галина Петровна почувствовала, как комната начинает кружиться перед глазами.
– Это правда, Маша?
Маша кивнула, не поднимая глаз.
– Он обещал вернуть с процентами. Говорил, что дело беспроигрышное.
– И ты поверила? После всего, что между вами было?
– Он отец моего ребёнка, мама! – Маша подняла голову, в глазах блестели слёзы. – Да, мы развелись, но я хотела, чтобы у Димки был успешный отец, а не неудачник!
– И что теперь? – Галина Петровна чувствовала, как внутри растёт холодная пустота. – Ты хочешь, чтобы я дала тебе деньги на магазин?
– Я хотела попросить в долг, – тихо сказала Маша. – Я верну, клянусь. Это моя мечта, мама. Я наконец-то нашла то, чем хочу заниматься.
– За счёт бабушкиных сбережений, – вставил Кирилл и тут же осёкся под строгим взглядом матери.
– Нет, я собиралась продать свою долю в папиной квартире, – Маша повернулась к сестре. – Поэтому и позвонила Вере на прошлой неделе.
Галина Петровна растерянно моргнула.
– Какую долю? О чём ты говоришь?
Теперь уже Вера выглядела смущённой.
– Папина квартира, мама. Та, в которой он жил после… после вашего развода.
Галина Петровна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она крепко вцепилась в край стола.
– У вашего отца была квартира?
Дочери переглянулись.
– Ты не знала? – осторожно спросила Вера.
– Нет, – Галина Петровна покачала головой. – Он никогда… Мы не общались после развода. Я думала, он снимает жильё.
– Он купил квартиру за год до смерти, – тихо сказала Вера. – Небольшую, однокомнатную. И оформил её на нас с Машей.
– Почему вы мне не сказали? – Галина Петровна чувствовала, как к горлу подступают слёзы.
– Мы думали, ты знаешь, – Маша беспомощно развела руками. – Просто не хочешь об этом говорить.
– Всё это время… – Галина Петровна с трудом подбирала слова. – Всё это время у вас была квартира от отца, и вы молчали? А я отдала вам все его сбережения, думая, что это единственное наследство!
– Мама, мы не специально, – Вера попыталась взять её за руку, но Галина Петровна отдёрнула ладонь.
– И теперь ты, Маша, хочешь продать свою долю? После того, как потратила все деньги, которые я тебе дала?
– Я не знала, что делать, – Маша всхлипнула. – Мне нужны деньги на магазин. Это мой последний шанс начать нормальную жизнь.
– А ты, Вера? – Галина Петровна повернулась к старшей дочери. – Ты согласна на продажу?
Вера покачала головой.
– Нет. Я хочу оставить эту квартиру Кириллу. Когда он закончит университет, ему нужно будет где-то жить.
– Вот видишь! – Маша вскочила. – Она всегда так! Думает только о себе и своём сыне!
– А ты думаешь о ком-то, кроме себя? – парировала Вера. – Ты промотала все папины деньги, живёшь за счёт мамы, а теперь хочешь продать последнее, что у тебя есть!
– Хватит! – Галина Петровна ударила кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки.
Все замолчали, глядя на неё с испугом.
– Вы взрослые женщины, а ведёте себя как дети, – слёзы текли по её щекам. – Всю жизнь считаете, кто получил больше любви, внимания, денег!
Она встала, дрожащими руками опираясь о стол.
– Ваш отец любил вас обеих, по-своему. И я люблю. Но я больше не буду между вами посредником. Маша, с завтрашнего дня ты платишь за проживание – половину коммунальных и продукты пополам. Хочешь магазин – бери кредит, как все.
Она повернулась к Вере.
– Вера, прекрати обвинять сестру во всех грехах. Да, она другая, не такая организованная и целеустремлённая, как ты. Но это не делает её хуже. И перестань использовать Кирилла как оружие в ваших ссорах.
Кирилл неловко поёрзал на стуле.
– А с квартирой разбирайтесь сами, – закончила Галина Петровна. – Это ваша собственность, ваше решение. Но учтите: что бы вы ни решили, я больше не дам ни копейки ни одной из вас. Хватит.
Она направилась к выходу из комнаты, но у двери остановилась и обернулась.
– И ещё одно. Я устала быть между вами буфером. Устала быть виноватой в ваших проблемах. Я сделала много ошибок, но я всегда хотела для вас лучшего. Если вы не можете это понять и принять – это ваши проблемы, не мои.
Галина Петровна вышла, оставив дочерей и внука в оглушительной тишине.
В своей комнате она наконец позволила себе расплакаться. Она оплакивала не только сегодняшнюю ссору, но и все годы, когда пыталась быть идеальной матерью, забывая о себе. Все решения, принятые из страха потерять их любовь.
Через полчаса в дверь постучали.
– Мама? – голос Маши звучал непривычно робко. – Можно?
– Входи.
На пороге стояли обе дочери – пристыженные, как в детстве.
– Нам стыдно, – сказала Вера, садясь рядом.
– Мы вели себя ужасно, – подхватила Маша с другой стороны. – Прости.
Галина Петровна молча смотрела на своих девочек – таких разных и таких похожих.
– Я не буду продавать свою долю, – тихо сказала Маша. – Ты права, нужно брать кредит, как все нормальные люди. И я буду платить за проживание, это справедливо.
– А я… – Вера запнулась. – Я постараюсь быть мягче. И не судить всех по своим меркам.
Галина Петровна вздохнула.
– Я не знаю, сможете ли вы когда-нибудь по-настоящему помириться. Слишком много обид накопилось за эти годы. Но я хочу, чтобы вы попытались. Не ради меня – ради себя.
Она взяла дочерей за руки.
– Жизнь слишком коротка для вечной вражды. Особенно между сёстрами.
Маша и Вера переглянулись.
– Мы попробуем, – сказала Вера. – Правда, Маш?
Маша кивнула, сжимая мамину руку.
– Попробуем.
Галина Петровна знала, что это будет непросто. Что впереди ещё много трудных разговоров, споров, может быть, даже ссор. Но сегодня, глядя на своих дочерей, она впервые за долгое время почувствовала надежду. Надежду на то, что осколки их семьи когда-нибудь снова соберутся вместе – не в идеальную картину, но в нечто целое и настоящее.