Галина Николаевна оставила всё тебе по завещанию! Всё! И квартиру, и дачу, и деньги!
Нотариус произнёс эти слова, глядя прямо на Марину через массивный дубовый стол. В его кабинете пахло старыми документами и дорогим одеколоном. За окном шумел весенний город, но здесь, в этой комнате с тяжёлыми шторами, время словно остановилось.
Марина сидела на краешке кожаного кресла, не веря своим ушам. Её пальцы судорожно сжимали ручку сумочки. Рядом, на соседнем кресле, застыла её свекровь Вера Павловна. Лицо пожилой женщины за долю секунды прошло весь спектр эмоций: от недоумения через шок к холодной ярости.
Галина Николаевна была дальней родственницей Марины, двоюродной бабушкой, с которой они виделись всего несколько раз в жизни. Пожилая женщина жила одиноко в большой трёхкомнатной квартире в центре города, изредка звонила поздравить с праздниками. И вот теперь выяснилось, что именно Марине она оставила всё своё немалое состояние.
— Это какая-то ошибка! — голос Веры Павловны прорезал тишину кабинета. Она вскочила с кресла, её руки дрожали от едва сдерживаемого гнева. — Марина даже толком не знала Галину Николаевну! Это мой муж был её племянником! По крови! А эта… эта…
Она не договорила, но Марина прекрасно поняла, что хотела сказать свекровь. «Эта чужачка, эта никто, эта выскочка». Все эти слова она слышала за четыре года замужества не раз, правда, произнесённые шёпотом, за спиной, но достаточно громко, чтобы долететь до её ушей.
Нотариус невозмутимо достал из папки документ и положил его на стол.
— Никакой ошибки нет, Вера Павловна. Завещание составлено по всем правилам, заверено должным образом. Галина Николаевна была в здравом уме и твёрдой памяти. Она сама пришла ко мне три месяца назад и чётко указала наследника — Марину Сергеевну Волкову.
Марина взяла документ дрожащими руками. Строчки плыли перед глазами. Квартира в центре стоимостью не меньше пятнадцати миллионов. Дача в престижном посёлке. Банковский счёт с суммой, от которой кружилась голова. И всё это — ей, простой учительнице начальных классов, которая последние четыре года терпела унижения от свекрови и молчаливое согласие мужа.
— Павел! — Вера Павловна повернулась к сыну, который всё это время молчал, сидя в углу кабинета. — Скажи хоть что-нибудь! Это же наследство нашей семьи! Как она посмела!
Павел поднялся с места. Марина посмотрела на мужа с надеждой. Может быть, хоть раз в жизни он встанет на её сторону? Поддержит? Порадуется вместе с ней неожиданной удаче?
Но Павел смотрел на неё так, словно видел впервые. В его глазах была та же холодная оценка, что и в глазах его матери.
— Марина, — произнёс он медленно, взвешивая каждое слово. — Ты же понимаешь, что это семейное наследство. Галина Николаевна просто… она была старенькая, могла что-то перепутать. Правильно будет переоформить всё на маму. В конце концов, она прямая родственница.
Марина почувствовала, как что-то оборвалось у неё внутри. Четыре года. Четыре года она жила с этим человеком, готовила ему завтраки, стирала его рубашки, терпела выходки его матери. И вот сейчас, когда судьба впервые повернулась к ней лицом, он даже не попытался её поддержать.
— Вера Павловна не прямая родственница Галине Николаевне, — спокойно заметил нотариус. — Родство было через её покойного мужа. А завещание, повторяю, составлено абсолютно правильно. Галина Николаевна даже оставила письмо с объяснением своего решения. Хотите, я зачитаю?
Не дожидаясь ответа, он достал конверт и развернул лист бумаги.
— «Дорогая Марина, — начал он читать ровным голосом. — Я долго наблюдала за вашей семьёй со стороны. Видела, как Вы стараетесь, как терпите. Видела, как Вера унижает Вас при каждом удобном случае, а мой внучатый племянник Павел не имеет смелости защитить собственную жену. Я была такой же, как Вы, сорок лет назад. Терпела, молчала, надеялась, что всё изменится. Не изменилось. Я прожила несчастливую жизнь рядом с человеком, который выбрал свою мать вместо жены. Не повторяйте моих ошибок. Это наследство — Ваш шанс начать новую жизнь. Используйте его мудро».
В кабинете повисла тишина. Вера Павловна стояла с открытым ртом, не в силах произнести ни слова. Павел побледнел и сел обратно на стул.
А Марина вдруг почувствовала, как расправляются плечи. Как будто невидимый груз, который она несла все эти годы, вдруг исчез. Она встала, аккуратно сложила документы в сумочку и повернулась к мужу и свекрови.
— Спасибо за разъяснения, — сказала она нотариусу. — Когда я могу вступить в наследство?
— Через шесть месяцев, согласно закону. Но Вы уже можете начать оформление документов.
Вера Павловна наконец обрела голос.
— Ты не посмеешь! — прошипела она, шагнув к Марине. — Это наши деньги! Наша квартира! Ты влезла в нашу семью, втёрлась в доверие к старухе, и теперь думаешь, что можешь забрать всё себе?
Марина остановилась у двери и медленно повернулась. Впервые за четыре года она посмотрела свекрови прямо в глаза, не опуская взгляд, не оправдываясь.
— Я ничего не забираю, Вера Павловна. Галина Николаевна сама решила оставить наследство мне. И знаете почему? Потому что за все годы, что я знаю вашу семью, я ни разу не слышала о ней ни одного доброго слова из ваших уст. Вы вспоминали о ней только когда нужны были деньги. А я просто поздравляла её с праздниками и иногда заезжала попить чаю.
— Павел! — Вера Павловна схватила сына за рукав. — Сделай что-нибудь! Она же твоя жена! Убеди её!
Павел встал, подошёл к Марине. В его глазах появилось что-то похожее на мольбу.
— Марина, давай поговорим дома. Спокойно, без эмоций. Мы же семья. Мы найдём компромисс.
Марина усмехнулась. Компромисс. Это слово она слышала сотни раз. «Давай найдём компромисс, пусть мама поживёт с нами ещё месяц». «Будь мудрее, найди компромисс, не спорь с ней из-за мелочей». «Марина, ну что тебе стоит найти компромисс и приготовить то, что любит мама?»
— Компромисс, Павел? — она покачала головой. — Четыре года я шла на компромиссы. Результат? Твоя мать считает меня прислугой, а ты даже не замечаешь, как она меня унижает. Или замечаешь, но тебе всё равно.
Она открыла дверь, но Вера Павловна бросилась наперерез.
— Я не позволю! Я буду оспаривать это завещание! У меня есть знакомые юристы! Мы докажем, что ты обманом завладела наследством!
Марина остановилась. В её глазах появился холодный блеск.
— Попробуйте, Вера Павловна. Только сначала вспомните прошлое лето. Помните, как вы заставили меня отдать вам мои последние сбережения на вашу поездку в санаторий? Пятьдесят тысяч рублей, которые я копила на курсы повышения квалификации. Вы обещали вернуть через месяц. Прошло восемь месяцев. А помните новогодние праздники? Когда вы при всех гостях сказали, что я готовлю как студентка общежития, и вам пришлось спасать праздничный стол? Или тот случай с моей мамой, когда вы не пустили её переночевать, сказав, что в доме не ночуют посторонние?
С каждым словом Вера Павловна становилась всё бледнее. Она не ожидала, что тихая, всегда покладистая невестка помнит всё. Каждое слово, каждый взгляд, каждое унижение.
— Это всё… это всё недоразумения… — пробормотала она.
— Нет, Вера Павловна. Это не недоразумения. Это систематическое унижение, которое вы называли воспитанием. Вы думали, что я буду терпеть вечно? Что у меня никогда не появится возможность уйти?
Марина перевела взгляд на мужа.
— А ты, Павел… Ты всегда выбирал её сторону. Всегда. Даже когда она была неправа, даже когда откровенно издевалась. «Мама не со зла», «У мамы характер такой», «Потерпи, она старенькая». Сколько раз я это слышала?
Павел молчал, опустив голову. Он знал, что она права. Знал, но признать это означало признать собственную слабость.
— Галина Николаевна дала мне шанс, — продолжила Марина. — Шанс начать новую жизнь. Жизнь, в которой я не буду каждый день просыпаться с мыслью о том, что придётся терпеть очередные выпады вашей матери. Жизнь, в которой я смогу пригласить свою маму в гости, не боясь скандала. Жизнь, в которой меня будут уважать.
Она сделала шаг к двери, но обернулась ещё раз.
— Кстати, Вера Павловна, помните, как вы месяц назад сказали при соседях, что я бесплодная, раз за четыре года не родила? Что Павлу нужно найти нормальную женщину, которая подарит ему наследника?
Вера Павловна вздрогнула. Она помнила. Это было на дне рождения соседки, после второй рюмки коньяка. Она думала, Марина не слышала.
— Так вот, я не бесплодная. Я предохранялась. Все четыре года. Потому что не хотела рожать ребёнка в семью, где меня не уважают. Не хотела, чтобы мой ребёнок рос, видя, как его мать унижают, а отец молчит.
Бомба была сброшена. Павел поднял голову и уставился на жену с таким изумлением, словно она превратилась в другого человека прямо у него на глазах.
— Ты… ты специально…
— Да, Павел. Специально. Это было моё решение, и я его приняла в первый же год нашего брака, когда понял, что ты никогда не встанешь на мою сторону.
Нотариус деликатно кашлянул.
— Если у вас больше нет вопросов по наследству…
— Вопросов нет, — твёрдо сказала Марина. — Я приду через неделю для оформления документов.
Она вышла из кабинета, оставив мужа и свекровь в полном ошеломлении. В коридоре она достала телефон и набрала номер мамы.
— Мам? Да, всё прошло хорошо. Очень хорошо. Знаешь, я тут подумала… Хочешь переехать поближе к центру? У меня скоро будет прекрасная трёхкомнатная квартира.
За спиной хлопнула дверь кабинета. Марина обернулась. Павел стоял в коридоре, растерянный и жалкий.
— Марина, подожди. Давай поговорим. Мы же четыре года вместе. Неужели ты вот так просто всё перечеркнёшь?
Она остановилась, внимательно посмотрела на него. На человека, которого когда-то любила. Или думала, что любила.
— Знаешь, Павел, твоя мать однажды сказала мне очень правильную вещь. Она сказала: «В браке кто-то обязательно главный, а кто-то подчиняется». Четыре года главной была она. Теперь главная я. И моё первое решение — развод.
— Но… наследство… квартира… мы же можем…
— Нет, Павел. Наследство только моё. Так решила Галина Николаевна, и я буду уважать её волю. А вы с мамой можете продолжать жить как жили. Вдвоём. Она готовит лучше меня, убирает тщательнее и вообще идеальная женщина. Правда, внуков вам не родит, но это мелочи.
Вера Павловна выскочила из кабинета.
— Ты пожалеешь! — крикнула она вслед уходящей Марине. — Ты останешься одна! Никто тебя не возьмёт замуж в твоём возрасте! Тридцать два года, и ни детей, ни семьи!
Марина даже не обернулась. Она шла по коридору, и с каждым шагом чувствовала себя всё легче. Тридцать два года. Прекрасный возраст для новой жизни.
Вечером того же дня Марина сидела в своей маленькой кухне. Павел ушёл к матери сразу после возвращения из нотариальной конторы, даже вещи не стал собирать. Сказал, что ему нужно всё обдумать.
На столе лежали документы о наследстве. Марина перечитывала письмо Галины Николаевны, и на глаза наворачивались слёзы. Женщина, которую она едва знала, поняла её лучше, чем родной муж.
Зазвонил телефон. Номер был незнакомый.
— Марина Сергеевна? — раздался мужской голос. — Это Виктор Петрович, я тоже был сегодня у нотариуса, после вас. Простите, что беспокою, но я был другом Галины Николаевны. Она много рассказывала о вас.
— О, здравствуйте, — удивилась Марина.
— Галина Николаевна просила передать вам ещё кое-что. Не материальное. Она сказала: «Когда Марина получит наследство, передайте ей, что главное богатство — это свобода быть собой. Деньги и квартира — это просто инструменты. А счастье она найдёт, когда перестанет бояться».
Марина молчала, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
— И ещё, — продолжил Виктор Петрович. — Она велела сказать, что в ящике секретера в квартире лежат фотографии. Её фотографии в молодости. Она была очень красивой и очень несчастной. Не повторяйте её ошибок.
После звонка Марина долго сидела в тишине. Потом встала, подошла к окну. За окном был май, цвели каштаны, по улице шли люди. Обычные люди с обычными жизнями. И она была одной из них. Только теперь у неё появился шанс на необычное счастье.
Через три дня Павел пришёл с вещами. Молча собрал одежду, книги, диски. Марина не мешала, только наблюдала из кухни.
— Мама говорит, мы можем судиться, — сказал он, застегивая сумку.
— Можете, — спокойно ответила Марина.
— Но мы не будем. Адвокат сказал, что шансов нет.
— Разумно.
Он постоял у двери, словно хотел что-то сказать. Потом махнул рукой и вышел.
Марина подошла к окну и смотрела, как он садится в машину. Рядом с ним на переднем сиденье сидела Вера Павловна. Даже отсюда было видно, что она что-то говорит, активно жестикулируя. Павел кивал, соглашаясь.
«Они друг друга стоят», — подумала Марина и отошла от окна.
Через полгода она въехала в квартиру Галины Николаевны. Большие светлые комнаты, высокие потолки, вид на парк. В секретере действительно лежали фотографии. Молодая красивая женщина с грустными глазами смотрела с пожелтевших снимков. На обороте одной из них было написано: «Не бойся начинать сначала. В любом возрасте».
Марина поставила эту фотографию на камин. Рядом поставила свою — сделанную на прошлой неделе. На ней она улыбалась. По-настоящему, искренне, счастливо.
В дверь позвонили. Марина открыла. На пороге стояла её мама с большой коробкой пирожных.
— Ну что, отпразднуем новоселье? — улыбнулась она.
— Отпразднуем, мам. У нас теперь есть что праздновать.
Они сидели на новой кухне, пили чай с пирожными и строили планы. Мама переедет через месяц, они сделают ремонт в одной из комнат специально под её вкусы. Марина запишется на те самые курсы повышения квалификации. Может быть, откроет свою школу раннего развития — теперь есть стартовый капитал.
— Знаешь, — сказала мама, — я всегда чувствовала, что ты несчастлива с Павлом. Но боялась вмешиваться.
— Я сама не понимала, насколько несчастлива, пока не получила возможность уйти. Страшно подумать, что могла бы терпеть всю жизнь.
— Галина Николаевна была мудрой женщиной. Она дала тебе не просто деньги. Она дала тебе свободу.
Марина кивнула, глядя в окно. За окном был новый район, новый вид, новая жизнь. И впервые за много лет она не боялась завтрашнего дня.
Через год она случайно встретила Павла в торговом центре. Он постарел, осунулся. Рядом с ним, вцепившись в его руку, шла Вера Павловна.
— Марина, — он остановился, увидев её.
— Здравствуй, Павел.
— Ты… ты хорошо выглядишь.
— Спасибо. Я хорошо себя чувствую.
Вера Павловна смотрела на неё с плохо скрываемой завистью. Марина действительно выглядела прекрасно. Новая стрижка, элегантное платье, уверенная осанка. Она больше не была той затюканной женщиной, которая боялась лишнее слово сказать.
— Я слышал, ты открыла свой детский центр, — сказал Павел.
— Да, полгода назад. Дела идут отлично.
— И… личная жизнь?
Марина улыбнулась.
— И личная жизнь тоже. А у вас как?
— Мы… мы живём вдвоём с мамой. Так спокойнее.
Вера Павловна дёрнула сына за рукав.
— Пойдём, Павлик. Нам ещё в аптеку нужно, за моими лекарствами.
Они ушли, а Марина осталась стоять, глядя им вслед. Два одиноких человека, навсегда связанных взаимной зависимостью. Сын, который так и не стал мужчиной. Мать, которая так и не отпустила сына.
А потом она повернулась и пошла в другую сторону. У неё был назначен ужин. С мужчиной, который при первой же встрече сказал: «У меня прекрасные отношения с мамой. Она живёт в своей квартире, я в своей, и мы оба этим довольны».
Жизнь продолжалась. Новая, свободная, её собственная жизнь. И Марина была благодарна Галине Николаевне каждый день за этот бесценный дар — возможность начать сначала.