В уютной, тщательно обставленной гостиной Виктории Степановны и Петра Михайловича витало напряжение.
Женщина нервно перебирала салфетку пальцами, а муж смотрел куда-то мимо экрана телевизора.
Надежда, младшая дочь супругов, ощутила знакомый ком в горле. Она понимала, что сейчас ее снова начнут сравнивать с сестрой.
– А вот Дарья наша, не дожидаясь милости от судьбы, взяла да и квартиру купила. В тридцать лет! – с неподдельной гордостью произнесла мать. – Ипотеку уже почти закрыла. Вот это я понимаю – целеустремленность! Сама на первый взнос наскребла, в съемной квартирке ютилась, во всем себе отказывала. Уважаю!
– Точно, – подхватил Петр Михайлович. – Дарька — молодец! Она все сделала сама, без чьей-либо помощи, и не оглядывалась на других. По-настоящему самостоятельная и ответственная.
Его взгляд остановился на Надежде, в нем читалось немое, но ясное: «А чего ты добилась?»
Младшая дочь сжала руки до такой степени, что побелели костяшки. Разница в возрасте с сестрой была всего два года.
Обе они работали в престижных компаниях и получали почти одинаковые зарплаты.
Но к тридцати двум годам Дарья стала владелицей двухкомнатной квартиры, а Надежда лишь накопила папку с чеками от дорогих подарков родителям и чувство глухой, накипевшей обиды.
Ее «инвестиции» в семейный очаг и родительское одобрение остались незамеченными.
На их фоне ярко выделялся здоровый и расчётливый эгоизм её старшей сестры. Воспоминания нахлынули неожиданно, смывая остатки терпения.
Надежда вспомнила Новый год пятилетней давности. Квартира родителей сияла после недавнего ремонта в прихожей и на кухне.
Это был щедрый подарок от младшей дочери к Новому году. На кухне стояла новенькая, сверкающая посудомоечная машина премиум-класса – еще один впечатляющий сюрприз от Нади.
Виктория Степановна не могла нарадоваться, водя ладонью по гладкой поверхности.
– Надюш, родная, ну зачем ты так разорилась! – наигранно причитала она, но глаза сияли от удовольствия. – Такая дорогая, шикарная вещь! Спасибо тебе огромное, золотце мое!
Мать обняла Надежду, и та на миг почувствовала тепло и признание. В этот момент открылась дверь, и вошла Дарья.
В руках – скромный пакет из сетевого супермаркета. Она улыбнулась дежурной улыбкой:
– С Новым годом, мам, пап! Принесла вам шампанское и конфетки.
– Ой, Дашенька, спасибо, милая! – отозвалась Виктория Степановна, принимая пакет без тени разочарования. – Главное – что пришла! Внимание дороже всего.
Петр Михайлович одобрительно кивнул и прошел в прихожую, чтобы обнять старшую дочь.
Надежда молча наблюдала за этой сценой. Она прекрасно знала размер премии, которую Дарья получила на работе накануне праздников.
Значительная часть ее ушла не на подарки, а прямиком на ипотечный счет. Ее эгоизм был холодным, рациональным и вполне здоровым: покупка квартира прежде всего.
Подарки — это формальность, минимум затрат и усилий. Надежда же в тот момент ловила на себе восхищенные взгляды родителей и чувствовала их одобрения.
Ей нравилось быть «золотцем», щедрой дочерью, готовой «выпендриться» даже перед Новым годом, чтобы доказать свою значимость и любовь.
Дарье же не нужны были родительские одобрения или восхищения. Она просто строила свою жизнь.
Затем Надежда вспомнила свадьбу дяди. Все собрались в родительской квартире перед свадьбой Павла, родного брата Петра Михайловича и обсуждали подарок.
– Хороший презент – признак уважения, особенно для близких, – сказала Надежда уверенно. – Но мы точно не знаем, что понадобится молодоженам. Поэтому давайте соберем деньги и подарим, к примеру, шестьдесят тысяч. Я готова внести двадцать тысяч.
Она поймала одобрительный взгляд Виктории Степановны.
– Правильно, Надя, – кивнул Петр Михайлович. – Павел оценит. Наша семья должна выглядеть достойно.
Дарья, перелистывая журнал, подняла глаза. Ее лицо было спокойным, почти отрешенным.
– Я пас. У меня сейчас все свободные средства уходят на накопления и выплаты. Подарю большой красивый букет. Этого будет достаточно, – невозмутимо ответила она.
– Ну, дочка, как знаешь, – вздохнула Виктория Степановна, но без явного упрека. – Главное – поздравить от души. Букет – тоже знак внимания.
Никаких вопросов, никаких ожиданий больших трат. Дарья четко обозначила границы, и родители их приняли.
На свадьбе дядя Павел, раскрасневшийся и радостный, горячо пожимал руку брату, обнимал Викторию Степановну и младшую племянницу:
– Спасибо, родные! Очень тронут! Такой солидный подарок! Надя, молодец, видно, что семью уважаешь и ценишь!
Надежда улыбалась, ловя восхищенные взгляды родни. Она вложилась по-крупному, по сути выпендрилась перед всем семейством, чтобы все увидели: она – надежная, щедрая, правильная дочь.
Ее статус в глазах родителей и родни в этот момент казался незыблемым. Дарья тем временем вручила элегантный, но недорогой букет, получила вежливую благодарность и отошла в сторону.
Ее деньги остались при ней, работая на главную цель – выплата ипотеки. Даже перед семейным торжеством она не изменила своим принципам.
Годы летели, Дарья методично шла к своей цели: съемная квартира – каморка, отказ от кафе, отпусков, новой одежды.
Ее подарки родителям оставались скромными, но неизменными: дежурная коробка конфет, недорогой чай.
Никаких лишних трат, никаких угрызений совести. Надежда же не могла пройти мимо родительских хотелок.
Новый телевизор? «Мама, папа, я подарю!» Отдых на море? «Я частично оплачу!» Ремонт балкона? «Давайте, я закажу материалы!»
Каждый раз – щедрый жест, каждый раз – ожидание и получение порции родительского восхищения: «Ах, Наденька, ты у нас просто сокровище!».
Ей нравилось быть их «сокровищем», вкладываться в их сиюминутный комфорт и свое ощущение «хорошей дочери», даже если это означало откладывать свои мечты в долгий ящик.
И вот он, итог. Дарья – хозяйка квартиры. Объект непреходящей родительской гордости и живой укор Надежде.
Надежда – добрая, щедрая дочь, чьи многочисленные вливания в родительский быт стали привычным фоном и чем-то само собой разумеющимся.
Виктория Степановна и Петр Михайлович с удовольствием принимали ее дорогие подарки, пользовались оплаченным комфортом, но ставили в пример сестру.
Ту, которая думала в первую очередь о себе. Ту, чей здоровый, безжалостный к чужим ожиданиям эгоизм принес осязаемый результат.
– Я искренне рада за Дашу, – сказала Надежда с обидой в голосе. – Это огромный труд и постоянный отказ от всего. Я знаю, какой это требует жертвы.
Она медленно повернулась к родителям. Вопрос, копившийся годами, вырвался наружу:
– Но мои деньги, мам, пап… Те, что ушли на вашу посудомойку, на ремонт, на турецкое побережье, на подарок дяде Паше. Разве они ничего не стоили? Разве они не были результатом моей работы, моих усилий? Или только квартира в ипотеку – это достижение, а моя щедрость, мое желание сделать вам приятное – это просто само собой разумеющееся? Фон, на котором ярче виден подвиг сестры?
В гостиной повисла тяжелая тишина. Виктория Степановна опустила глаза и нервно поправила прическу. Петр Михайлович тяжело сглотнул и сконфужено взглянул на жену.
– Конечно, стоили, Наденька, – наконец сухо выдавила мать. – Мы всегда ценили твою заботу…
– Ценили, дочка… – пробормотал отец, избегая ее взгляда. – Очень…
Но в их голосах не было и тени той убежденности, той искренней гордости, с которой они только что говорили о Дарье.
Они воспринимали щедрость Надежды как нечто само собой разумеющееся. В то же время ставили в пример целеустремленность ее сестры, которая могла отказать даже близким ради достижения своих целей.
Надежда кивнула, понимая, что Дарья выбрала себя, свою независимость и здоровый эгоизм.
В итоге она получила и квартиру, и безусловное уважение родителей. Надя же выбрала угождение родителям, их сиюминутную радость и свое желание «выпендриться» щедростью.
Но взамен получила лишь привычную благодарность, которая быстро обесценилась, и вечные сравнения не в свою пользу.
С того дня Надя перестала угождать родителям и баловать их дорогими подарками.