— Это же моя квартира, и я решаю, кто в ней будет жить! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемого гнева, когда она увидела свекровь с чемоданом в дверях своей собственной квартиры. Рука сжимала ручку входной двери так сильно, что побелели костяшки пальцев. На лестничной площадке стояла Валентина Петровна — свекровь, которая последние пять лет превратила жизнь Марины в бесконечную череду унижений и манипуляций.
Валентина Петровна стояла с совершенно невозмутимым видом, будто не она сейчас пыталась вселиться в квартиру невестки без приглашения, а Марина преградила ей путь в собственный дом. На её лице играла та самая улыбка — фальшивая, приторная, от которой у Марины всегда начинала болеть голова.
— Маринка, милая, — начала свекровь тем самым елейным голосом, который использовала всегда, когда хотела добиться своего. — Ты же не выгонишь родную мать Димочки на улицу? У меня ремонт в квартире, жить совершенно негде. А тут вы, семья, родные люди.
Марина почувствовала, как внутри неё поднимается волна возмущения. Родные люди? После всего, что было между ними за эти годы? После бесконечных придирок, язвительных замечаний, попыток контролировать каждый их шаг?
— Валентина Петровна, — Марина старалась говорить спокойно, хотя каждое слово давалось с трудом. — Вы прекрасно знаете, что эту квартиру мне оставила в наследство моя бабушка. Это не общая собственность. И я имею полное право решать, кого пускать в свой дом, а кого нет.
Лицо свекрови на мгновение исказилось, маска доброжелательности дала трещину, но тут же восстановилась.
— Ах, так вот как ты заговорила! — Валентина Петровна театрально всплеснула руками. — Твоя квартира, твой дом! А как же мой сын? Он что, здесь гость? Или ты забыла, что вы в браке, и всё, что твоё — это и его тоже?
Марина глубоко вздохнула. Она знала, к чему ведёт свекровь. Это был её излюбленный приём — давить на чувство вины, манипулировать, используя Диму как оружие.
— Дима прекрасно знает, что квартира оформлена на меня. И он никогда не претендовал на неё, — ответила Марина, стараясь сохранять самообладание.
— А где, кстати, мой сын? — свекровь попыталась заглянуть через плечо Марины в квартиру. — Димочка! Сынок! Ты дома?
Из глубины квартиры послышались шаги, и в коридоре появился Дима. Высокий, слегка сутулый, с вечно виноватым выражением лица. Марина посмотрела на мужа и почувствовала, как сердце сжимается от предчувствия. Она слишком хорошо знала это выражение — так Дима выглядел всегда, когда не мог выбрать между матерью и женой.
— Мам? — удивлённо произнёс он, увидев Валентину Петровну с чемоданом. — Ты что здесь делаешь?
— Димочка, родной! — свекровь бросилась к сыну, оттеснив Марину. — У меня такая беда! В квартире прорвало трубу, везде вода, жить невозможно! Я думала, вы приютите меня на несколько дней, пока всё не починят.
Марина напряглась. Она прекрасно знала, что никакой прорванной трубы нет. Вчера она случайно встретила соседку Валентины Петровны в магазине, и та ничего не упоминала о потопе. Наоборот, рассказывала, как свекровь хвасталась, что скоро переедет жить к сыну в просторную квартиру в центре.
— Мам, но ты же не предупреждала… — начал было Дима, но Валентина Петровна перебила его.
— Как не предупреждала? Я тебе вчера звонила! Ты что, забыл? Или опять эта твоя жёнушка телефон не передала?
Марина вспыхнула от возмущения. Никаких звонков вчера не было, она это точно знала. Но прежде чем она успела что-то сказать, Дима растерянно посмотрел на неё.
— Марин, мама звонила вчера?
— Нет, Дима, никто не звонил, — твёрдо ответила Марина. — И вообще, даже если бы звонили, разве можно вот так, без предупреждения, являться с вещами?
— Без предупреждения? — свекровь возмущённо фыркнула. — Да я родная мать! Мне что, записываться на приём нужно, чтобы сына навестить?
— Навестить — это одно, а переехать жить — совсем другое, — парировала Марина.
Валентина Петровна внезапно схватилась за сердце и покачнулась. Дима тут же бросился её поддерживать.
— Мама! Что с тобой?
— Ничего, ничего, сынок, — слабым голосом произнесла свекровь, опираясь на руку Димы. — Просто сердце прихватило. Видимо, слишком тяжело мне в мои годы выслушивать, как невестка выгоняет меня на улицу.
Марина закатила глаза. Она видела этот спектакль уже не раз. Стоило ей попытаться отстоять свои границы, как у свекрови тут же начинались сердечные приступы, головокружения и прочие недомогания.
— Марин, ну что ты в самом деле, — укоризненно произнёс Дима. — Мама же не навсегда, всего на несколько дней. У неё правда проблемы с квартирой.
— Откуда ты знаешь, что правда? — Марина не выдержала. — Ты хоть раз проверял то, что она говорит? Вчера я встретила тётю Галю, её соседку. Никакого потопа у них в доме нет!
Валентина Петровна выпрямилась, мгновенно забыв о своём сердечном приступе.
— Ах вот как! Значит, ты за мной следишь? Сплетни обо мне собираешь?
— Я никаких сплетен не собираю, — устало ответила Марина. — Просто случайно встретила человека и узнала правду.
— Правду? — свекровь презрительно фыркнула. — Да эта Галка вечно всё перевирает! Она просто не в курсе, потому что живёт на другом этаже!
Дима растерянно переводил взгляд с матери на жену. Марина видела, как он мучается, разрываясь между ними, и от этого становилось ещё больнее. Почему он не может просто один раз встать на её сторону? Почему всегда находит оправдания поведению матери?
— Знаешь что, Дима, — Марина посмотрела прямо в глаза мужу. — Давай начистоту. Твоя мать хочет переехать к нам жить. Не на несколько дней, а насовсем. Я это знаю, ты это знаешь, она это знает. Так давай хотя бы не будем друг другу врать.
— Как ты смеешь! — взвизгнула Валентина Петровна. — Димочка, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
— Марина, зачем ты так… — начал было Дима, но жена перебила его.
— Затем, что я устала! Устала от вечных манипуляций твоей матери! Устала от того, что ты не можешь защитить нашу семью от её вмешательства! Устала жить в постоянном напряжении!
Она чувствовала, как внутри неё что-то ломается. Годы терпения, попыток наладить отношения со свекровью, уступок ради мира в семье — всё это вдруг показалось бессмысленным. Валентина Петровна никогда не примет её, никогда не будет уважать. Для неё невестка всегда останется той, кто отняла у неё сына.
— Вот видишь, Димочка, какая она на самом деле! — свекровь указала пальцем на Марину. — Я же говорила тебе с самого начала, что она тебе не пара! Девчонка без роду, без племени, только и умеет, что истерики закатывать!
— Без роду, без племени? — Марина почувствовала, как в ней закипает ярость. — Это я-то без роду? У меня, между прочим, есть семья! Есть родители, которые никогда не лезут в нашу жизнь, не пытаются нами манипулировать! А что касается истерик — так это вы мастер их закатывать! Стоит вам не получить желаемого, как тут же сердце, давление, нервы!
— Марина, хватит! — Дима повысил голос, что случалось с ним крайне редко. — Это моя мать, и я не позволю так с ней разговаривать!
— А я твоя жена! — выкрикнула Марина. — Или это ничего не значит?
Повисла тяжёлая тишина. Валентина Петровна стояла с торжествующим видом, понимая, что сын встал на её сторону. Дима выглядел несчастным, но упрямо сжимал губы. А Марина чувствовала, как внутри неё рушится что-то важное, основополагающее.
— Значит, так, — медленно произнесла она. — Ты выбрал. Что ж, это твоё право. Но тогда и я сделаю свой выбор.
Она повернулась к свекрови.
— Валентина Петровна, эта квартира принадлежит мне. Я не давала разрешения вам здесь жить. Если Дима хочет быть с вами — пожалуйста, но не здесь.
— Ты что, с ума сошла? — Дима побледнел. — Ты что, меня выгоняешь?
— Я защищаю своё право жить спокойно в собственном доме, — ответила Марина. — Если для тебя мать важнее жены — это твой выбор. Но я больше не буду терпеть её присутствие в моей жизни.
— Вот видишь, сынок, — свекровь обняла Диму за плечи. — Она показала своё истинное лицо! Квартирка ей важнее семьи! Я же говорила, что она за тебя вышла только из-за московской прописки!
Марина рассмеялась — горько, зло.
— Из-за прописки? Да вы с ума сошли! Эта квартира — наследство моей бабушки! Она умерла, когда мы с Димой уже были женаты год! А прописка у меня московская с рождения, в отличие от вас, Валентина Петровна!
Лицо свекрови пошло красными пятнами. Она прекрасно помнила, как сама когда-то вышла замуж за москвича ради прописки, и теперь обвинение било точно в цель.
— Как ты смеешь! — зашипела она. — Димочка, ты это слышал?
Но Дима молчал, глядя на жену с каким-то новым выражением лица. Будто впервые увидел её настоящую.
— Марин, — тихо произнёс он. — Может, не надо так… Давай спокойно поговорим…
— Мы говорили, Дима. Много раз говорили. Я просила тебя поговорить с матерью, установить границы. Ты каждый раз обещал и ничего не делал. А теперь она приперлась с чемоданом, собираясь вселиться в мою квартиру!
— В твою квартиру… — повторил Дима, и в его голосе послышалась обида. — Ты так часто это повторяешь в последнее время.
— А что мне ещё остаётся? — Марина устало провела рукой по лицу. — Это единственное, что у меня есть своего. Единственное место, где я могу чувствовать себя дома. И то твоя мать пытается это отнять!
— Никто ничего не отнимает! — возмутилась Валентина Петровна. — Я всего лишь хотела пожить немного с семьёй!
— С какой семьёй? — Марина повернулась к ней. — Вы меня за человека не считаете! Для вас я — пустое место, досадное недоразумение, которое отняло у вас сына! Вы помните хоть раз за пять лет сказали мне доброе слово? Хоть раз похвалили за что-то?
Свекровь молчала, но взгляд её говорил красноречивее любых слов.
— Вот именно, — кивнула Марина. — А теперь вы хотите жить в моём доме, есть мою еду, пользоваться моими вещами и при этом продолжать меня унижать? Нет уж, извините!
— Дима, — Валентина Петровна вцепилась в руку сына. — Неужели ты позволишь ей так со мной обращаться?
Дима стоял, разрываясь между двумя самыми важными женщинами в его жизни. Марина видела эту внутреннюю борьбу и почти жалела его. Почти. Потому что он сам довёл ситуацию до такого состояния своим бездействием и неспособностью защитить свою семью.
— Мам, — наконец произнёс он. — Может, правда, не стоит… Марина права, надо было предупредить…
— Ах, так вот как! — свекровь отшатнулась от него, как от предателя. — Родная мать тебе уже не нужна! Эта вертихвостка тебе дороже!
— Мама, не надо так называть Марину, — слабо возразил Дима.
— А как мне её называть? — Валентина Петровна была в ярости. — Она же тебя против меня настраивает! Я же вижу! Раньше ты был хорошим сыном, заботливым, а теперь…
— А теперь у него есть своя семья, — вставила Марина. — Жена, которую надо защищать, а не предавать ради маминых капризов!
— Капризов? — свекровь задохнулась от возмущения. — Да я всю жизнь на него положила! Одна его растила, во всём себе отказывала! А теперь я капризная?
Марина хотела ответить, но тут заметила кое-что странное. В сумке свекрови, которая была приоткрыта, виднелись какие-то документы. И на одном из них она разглядела знакомую печать — печать нотариальной конторы.
— Что это у вас за документы? — спросила она, указывая на сумку.
Валентина Петровна поспешно закрыла сумку, но было поздно.
— Не твоё дело!
Но Марина уже всё поняла. Кусочки мозаики сложились в целостную картину, и эта картина ужаснула её.
— Боже мой, — прошептала она. — Вы хотите прописаться здесь. Вот зачем вам нужно было поселиться у нас!
— О чём ты? — Дима непонимающе посмотрел на жену.
— Твоя мать продаёт свою квартиру, — медленно произнесла Марина, глядя прямо на побледневшую свекровь. — И ей нужна прописка. А если она пропишется здесь, выселить её будет практически невозможно!
— Это… это неправда! — но голос Валентины Петровны дрогнул, выдавая её.
— Мам? — Дима повернулся к матери. — Это правда? Ты продаёшь квартиру?
Свекровь молчала, но её молчание было красноречивее любых слов.
— Но зачем? — растерянно спросил Дима.
— Димочка, сынок, — Валентина Петровна попыталась взять его за руку, но он отстранился. — Я хотела тебе помочь! Вы же копите на машину, правда? Я думала продать квартиру, отдать вам часть денег…
— И поселиться у нас навсегда, — закончила за неё Марина. — Гениальный план! И главное, нас никто не спросил!
— А что мне ещё оставалось? — внезапно выкрикнула свекровь, срывая маску. — Жить одной в старости? Видеть сына раз в месяц, потому что эта твоя драгоценная жёнушка не пускает тебя ко мне? Да, я хотела быть ближе к тебе! Это преступление?
— Это манипуляция! — ответила Марина. — Вы хотели поставить нас перед фактом!
— Мам, как ты могла… — Дима выглядел потрясённым. — Почему ты не поговорила со мной?
— А что бы ты сказал? — горько усмехнулась Валентина Петровна. — Что надо спросить у жены? Что она против? Я и так это знала!
— И правильно знали! — Марина почувствовала, что терпение её окончательно лопнуло. — Я категорически против! Это моя квартира, моё наследство от бабушки, и я не позволю превратить её в коммуналку!
— Вот! — свекровь ткнула в неё пальцем. — Вот её истинное лицо, Димочка! Жадная, эгоистичная…
— Хватит! — неожиданно для всех рявкнул Дима. — Мама, хватит! Марина права. Ты не имела права так поступать. Это… это нечестно.
Валентина Петровна смотрела на сына, как на предателя.
— Ты… ты на её стороне?
— Я на стороне правды, мам. Ты обманула нас. Хотела обмануть. Это неправильно.
Несколько секунд свекровь молчала, а потом её лицо исказилось от злобы.
— Ах вот как! Ну и оставайтесь вдвоём! Посмотрим, как вы без меня проживёте! Когда она тебя бросит ради кого-то побогаче, не приходи ко мне плакаться!
Она схватила свой чемодан и направилась к лестнице. У самой лестницы обернулась.
— И квартиру свою я не продам! Сдавать буду! И денег вы от меня не получите! Ни копейки!
С этими словами она скрылась на лестнице, громко стуча каблуками по ступенькам.
Марина и Дима остались стоять в дверях, глядя друг на друга. Между ними повисла тяжёлая тишина.
— Прости, — наконец произнёс Дима. — Я должен был… должен был раньше это прекратить.
Марина устало покачала головой.
— Дима, дело не только в твоей матери. Дело в нас. В том, что ты всегда выбираешь её, а не меня. В том, что я должна бороться за своё место в нашей семье.
— Я знаю, — он опустил голову. — Я просто… Она моя мать, понимаешь? Она действительно одна меня растила, многим жертвовала…
— И теперь считает, что ты ей должен по гроб жизни, — закончила Марина. — Но так не работают отношения между родителями и детьми, Дима. Дети не должны жертвовать своей жизнью ради родителей.
— А что мне делать? — в голосе Димы слышалось отчаяние. — Она же моя мать!
— А я твоя жена. И ты должен решить, что для тебя важнее — строить свою семью или всю жизнь оставаться маминым сынком.
Дима поднял на неё глаза.
— Ты ставишь ультиматум?
— Нет, — покачала головой Марина. — Я просто говорю, как есть. Я люблю тебя, Дима. Но я не могу больше жить в постоянной борьбе за тебя с твоей матерью. Не могу быть третьей лишней в собственной семье.
Она развернулась и пошла в квартиру. Дима остался стоять в дверях, глядя то на лестницу, куда ушла мать, то на спину жены.
Через несколько минут он вошёл в квартиру и закрыл дверь. Марина сидела на кухне, обхватив руками чашку с остывшим чаем.
— Я поговорю с ней, — сказал он. — Объясню, что так нельзя. Установлю границы.
Марина подняла на него усталый взгляд.
— Ты это уже обещал сто раз.
— На этот раз всё будет иначе, — в голосе Димы появилась непривычная твёрдость. — Она зашла слишком далеко. Эта история с квартирой… Я не думал, что она способна на такое.
— Твоя мать способна на многое ради того, чтобы контролировать твою жизнь.
— Я знаю. Точнее, теперь знаю. Прости, что не видел этого раньше.
Марина вздохнула.
— Дима, дело не в прощении. Дело в том, что будет дальше. Я не могу больше так жить. Либо мы — семья, ты и я, и твоя мать это принимает, либо…
— Либо что? — тихо спросил он.
— Либо нам придётся расстаться. Потому что я не готова всю жизнь бороться с твоей матерью за тебя.
Дима сел напротив неё, взял её руки в свои.
— Не надо расставаться. Пожалуйста. Я люблю тебя. И я понимаю, что был неправ. Что позволял матери слишком многое. Но это изменится, обещаю.
— Не обещай, — покачала головой Марина. — Просто сделай. Покажи, что наша семья для тебя на первом месте.
— Хорошо, — кивнул он. — Я покажу.
Вечером того же дня Дима позвонил матери. Разговор был долгим и тяжёлым. Валентина Петровна кричала, плакала, обвиняла, манипулировала. Но Дима был твёрд. Он чётко обозначил границы: мать может приходить в гости, но только по приглашению. Никаких неожиданных визитов, никаких попыток вмешиваться в их жизнь. И уж точно никаких попыток переехать к ним.
Свекровь пригрозила, что больше знать его не хочет, что он предатель и неблагодарный сын. Но Дима выдержал и это.
— Мам, я люблю тебя, — сказал он в конце разговора. — Но у меня есть своя семья. И я должен защищать её. Если ты это примешь — буду рад. Если нет — это твой выбор.
Повесив трубку, он посмотрел на Марину.
— Ну вот. Начало положено.
Марина обняла его.
— Спасибо. Знаю, как тебе было тяжело.
— Да, — кивнул он. — Но ты права. Нельзя всю жизнь разрываться между матерью и женой. Пора взрослеть.
Прошло несколько недель. Валентина Петровна не звонила, не приходила. Дима переживал, но старался не показывать этого. Марина видела его страдания и даже предложила самой позвонить свекрови, но он отказался.
— Нет, она должна сама понять и принять. Если я сейчас побегу к ней, всё вернётся на круги своя.
И вот однажды раздался звонок в дверь. Марина открыла — на пороге стояла свекровь. Но не с чемоданом, а с небольшой сумочкой и букетом цветов.
— Можно войти? — спросила она неуверенно.
Марина молча отступила в сторону. Валентина Петровна прошла в квартиру, протянула ей цветы.
— Это тебе. В качестве… извинения.
Марина удивлённо приняла букет.
— Спасибо.
— Где Дима? — спросила свекровь.
— На кухне. Ужин готовит.
Валентина Петровна пошла на кухню. Марина слышала, как сын и мать обнялись, как Дима радостно воскликнул: «Мам! Ты пришла!»
Потом они все втроём сели за стол. Разговор поначалу был натянутым, но постепенно атмосфера разрядилась. Свекровь рассказала, что много думала эти недели, даже ходила к психологу.
— Он сказал, что я слишком привязана к сыну. Что должна отпустить его, дать жить своей жизнью. Это тяжело, но… наверное, он прав.
— Валентина Петровна, — сказала Марина. — Мы не хотим вас из нашей жизни исключать. Просто хотим, чтобы были границы. Чтобы было уважение.
Свекровь кивнула.
— Я понимаю. И постараюсь. Правда, постараюсь. Просто… тяжело, когда сын — это всё, что у тебя есть.
— Но это не всё, — возразил Дима. — У тебя есть твоя жизнь, твои интересы. Помнишь, ты когда-то мечтала путешествовать? Почему бы не начать сейчас?
Валентина Петровна задумалась.
— Знаете, а ведь правда. Я всё откладывала, думала — вот Димочка женится, внуки пойдут… А время идёт.
— Так не теряйте его, — улыбнулась Марина. — Живите для себя.
Свекровь посмотрела на невестку с неожиданной теплотой.
— Спасибо. И прости за всё, что было. Я действительно вела себя ужасно.
— Давайте начнём сначала, — предложила Марина. — С чистого листа.
— Давайте, — согласилась Валентина Петровна.
Конечно, всё изменилось не сразу. Были ещё конфликты, недопонимания. Свекровь иногда срывалась на старое, пытаясь контролировать и манипулировать. Но Дима теперь твёрдо стоял на стороне жены, и Валентина Петровна, видя это, отступала.
А через год произошло нечто удивительное. Свекровь встретила мужчину — вдовца, своего ровесника. Они познакомились в туристической поездке в Карелию. И Валентина Петровна влюбилась, как девчонка.
— Представляешь, — говорила она Марине по телефону. — В мои годы! Я думала, вся жизнь уже позади, а оно вон как вышло!
Марина искренне радовалась за неё. Оказалось, что когда у свекрови появилась своя личная жизнь, она перестала так яростно цепляться за сына. Отношения наладились. Они стали видеться раз в неделю, созваниваться, но без той удушающей близости, которую Валентина Петровна пыталась навязать раньше.
— Знаешь, — сказала как-то Марина мужу. — А ведь всё к лучшему. Если бы не тот конфликт, мы бы так и продолжали жить в этом болоте взаимных обид.
— Да, — согласился Дима. — Иногда нужна встряска, чтобы что-то изменить. Спасибо, что ты тогда выстояла. Что не сдалась.
— Я боролась за нас, — ответила Марина. — За нашу семью. И рада, что мы справились.
Они обнялись, глядя в окно на вечерний город. Впереди была целая жизнь — их жизнь, без манипуляций, контроля и борьбы за власть. Просто жизнь двух любящих людей, которые научились защищать свои границы и уважать границы других.