— Мама сказала, что нотариус приедет завтра в десять утра, так что освободи своё расписание, — Павел даже не поднял глаз от телефона, когда Надежда вошла в спальню после долгого рабочего дня.
Она замерла в дверях, чувствуя, как усталость сменяется тревогой. О каком нотариусе идёт речь? Последние три месяца, с тех пор как они переехали жить к свекрови Тамаре Николаевне, Надежда привыкла к разным неожиданностям, но визит нотариуса был чем-то новым.
— Какой нотариус? Зачем? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Павел наконец оторвался от экрана и посмотрел на неё с лёгким раздражением, словно она спросила что-то очевидное.
— Ну, мама же говорила. Квартиру бабушкину оформлять будем. Та самая двушка на Садовой, помнишь? Бабушка Вера завещала её маме, но там какие-то сложности с документами были. Теперь всё решили, можно переоформлять.
Надежда медленно опустилась на край кровати. Квартира на Садовой. Она помнила, как Тамара Николаевна упоминала о ней вскользь, когда они только обсуждали переезд. Тогда свекровь расписывала, как им будет выгодно пожить вместе год-другой, накопить денег, а потом купить собственное жильё. О наследственной квартире речи не шло.
— И что, эту квартиру можно будет продать? Мы сможем взять эти деньги на первоначальный взнос? — в голосе Надежды появилась надежда.
Павел хмыкнул и снова уткнулся в телефон.
— Мама сказала, что квартиру сдавать будем. Пассивный доход, понимаешь? А деньги от аренды пойдут на ремонт нашей квартиры. Ну, этой, где мы живём.
— Нашей? — переспросила Надежда, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Паш, это квартира твоей мамы. Мы тут временно живём, чтобы накопить на своё жильё. Помнишь, мы же договаривались?
— Надь, не начинай, — поморщился он. — Мама лучше знает, как распорядиться имуществом. И потом, это семейное наследство. Тебе-то какое дело?
Эти слова больно резанули. Три месяца назад, когда они въезжали в просторную трёхкомнатную квартиру Тамары Николаевны, Надежда думала, что это временные трудности ради общей цели. Она работала менеджером в крупной компании, Павел был программистом, и вместе они неплохо зарабатывали. Съёмная однокомнатная квартира съедала почти половину их бюджета, и предложение свекрови пожить у неё, чтобы быстрее накопить на ипотеку, казалось разумным.
Первые недели прошли относительно спокойно. Тамара Николаевна, статная женщина лет шестидесяти с безупречной укладкой и манерами бывшего партийного работника, поначалу держалась доброжелательно-отстранённо. Она объясняла правила дома, показывала, где что лежит, и даже интересовалась работой Надежды.
Но постепенно маска благожелательности начала сползать. Сначала это были мелкие замечания.
— Надюша, ты опять чашку не на ту полку поставила. Я же показывала, где им место.
— Девочка моя, ты слишком много воды тратишь, когда посуду моешь. Счета за коммуналку космические.
— Зачем ты окно в спальне открываешь? Сквозняк же, все простудимся.
Надежда терпеливо выслушивала, исправлялась, старалась не конфликтовать. Она понимала, что живёт в чужом доме и должна уважать установленные порядки. Но с каждым днём требований становилось всё больше, а тон свекрови — всё более повелительным.
— Надежда, сегодня придёт моя подруга Лидия Петровна. Приготовь нам обед к двум часам. Что-нибудь лёгкое, но презентабельное. И стол красиво сервируй, я не хочу ударить в грязь лицом.
— Тамара Николаевна, я работаю из дома, у меня важная видеоконференция в два часа, — пыталась возразить Надежда.
— Ну и что? Перенеси. Или пораньше сделай. Не вижу проблемы, — отрезала свекровь тоном, не терпящим возражений.
Павел в эти моменты либо отсутствовал, либо делал вид, что ничего не происходит. Когда Надежда пыталась поговорить с ним, он отмахивался.
— Надь, ну помоги маме, что тут такого? Она же не каждый день просит. И потом, мы же экономим на жилье, надо быть благодарными.
Слово «благодарными» он произносил с особым нажимом, словно Надежда была неблагодарной и капризной особой, не ценящей оказанной милости.
Постепенно Надежда превратилась в бесплатную домработницу. Тамара Николаевна находила для неё всё новые поручения: сходить в магазин за продуктами по длинному списку, приготовить обед на всю семью, убраться в гостиной перед приходом гостей, отнести вещи в химчистку, забрать посылку на почте. И всё это преподносилось не как просьба, а как само собой разумеющееся.
— Я же вижу, что ты дома сидишь, — говорила Тамара Николаевна, когда Надежда пыталась сослаться на работу. — Какая это работа — в компьютер смотреть? Вот я в твои годы с восьми до шести на заводе стояла, и ничего, справлялась. А ты в магазин сходить не можешь.
Попытки объяснить, что удалённая работа — это тоже работа, причём требующая полной концентрации и соблюдения графика, разбивались о стену непонимания и презрения. Для Тамары Николаевны существовал только один вид труда — тот, где человек физически присутствует на рабочем месте. Всё остальное было «баловством» и «отговорками».
Но настоящий ад начался, когда к Тамаре Николаевне стала регулярно приходить её сестра Раиса Николаевна. Если свекровь была просто властной и требовательной, то её сестра оказалась ещё и язвительной сплетницей, получающей удовольствие от унижения других.
— О, а вот и наша карьеристка! — встречала она Надежду, когда та выходила из комнаты. — Всё в своём компьютере сидишь? А по дому помочь некогда, да? Вот в наше время невестки знали своё место. А сейчас — сплошные белоручки.
Надежда стискивала зубы и молчала. Она понимала, что любой ответ будет использован против неё, перекручен и представлен Павлу в самом невыгодном свете. А Павел… Павел всё больше отдалялся от неё, словно стеснялся её «неправильного» поведения в доме его матери.
Кульминация наступила через два месяца их совместного проживания. В тот день Надежда работала над важным проектом, от которого зависела её годовая премия. Она заперлась в комнате, предупредила всех, что будет недоступна до вечера, и погрузилась в работу. Но около полудня дверь без стука распахнулась, и на пороге появилась Тамара Николаевна в сопровождении Раисы Николаевны и ещё какой-то незнакомой дамы.
— Надежда, немедленно иди в кухню и приготовь нам обед. У нас важный разговор, нужно достойно принять гостью, — скомандовала свекровь.
— Тамара Николаевна, я же предупреждала, у меня очень важный проект…
— Твой проект подождёт, а Елена Васильевна ждать не будет. Это важный человек, между прочим, от неё зависит оформление бабушкиного наследства. Так что марш на кухню!
Надежда почувствовала, как внутри всё закипает от возмущения. Но она встала, отложила ноутбук и пошла на кухню. Пока она готовила, из гостиной доносились голоса. Женщины обсуждали какие-то документы, упоминали квартиру на Садовой, говорили о выгодной сдаче в аренду.
— Главное, чтобы невестка не вмешивалась, — услышала Надежда голос Раисы Николаевны. — А то знаешь, как они сейчас, молодые. Сразу права качать начнут.
— Да что она может? — фыркнула Тамара Николаевна. — Паша мой мальчик послушный, что я скажу, то и сделает. А эта… пусть радуется, что я их к себе пустила. Где бы они ещё так пожили?
Вечером, когда гости ушли, а Надежда убрала со стола и перемыла гору посуды, она попыталась поговорить с Павлом. Рассказала о разговоре, который подслушала, спросила прямо: что происходит с наследством и почему её держат в неведении?
Павел разозлился.
— Ты подслушивала? Надь, это некрасиво! И вообще, мама права — это семейное дело. Бабушка оставила квартиру маме, мама решает, что с ней делать. При чём тут ты?
— При том, что мы семья, Паша! Мы с тобой муж и жена! Мы должны вместе принимать решения о нашем будущем!
— Наше будущее — это когда у нас будет своя квартира. А пока мы живём у мамы, и нужно уважать её решения.
— То есть твоя мама может распоряжаться имуществом, которое могло бы помочь нам быстрее встать на ноги, а я даже не имею права голоса?
— Надя, хватит! — Павел встал и направился к двери. — Мама лучше знает, как поступить. И вообще, тебе стоит быть поскромнее. Не всем свекровям понравилось бы такое поведение невестки.
С того дня атмосфера в доме стала совсем невыносимой. Тамара Николаевна больше не скрывала своего презрения к невестке. Она отдавала распоряжения резким, командным тоном, критиковала каждый шаг Надежды, при любой возможности подчёркивала, что та живёт в её доме на птичьих правах.
И вот теперь — нотариус. Надежда лежала в постели рядом с мирно посапывающим Павлом и думала. Завтра будут оформлять квартиру, которая могла бы стать их шансом на независимость. Но вместо этого она станет ещё одним активом Тамары Николаевны, ещё одним инструментом власти над ними.
Утром, ровно в десять, раздался звонок в дверь. Тамара Николаевна, одетая в свой лучший костюм, величественно прошествовала открывать. За ней семенила Раиса Николаевна, тоже при полном параде. Павел нервно поправлял галстук.
В квартиру вошёл солидный мужчина с портфелем, представился нотариусом и прошёл в гостиную. Тамара Николаевна жестом пригласила всех сесть.
— Итак, — начал нотариус, раскладывая документы, — сегодня мы оформляем переход права собственности на квартиру по адресу Садовая, дом 15, квартира 34, от Веры Михайловны Сомовой к её дочери Тамаре Николаевне Сомовой, в замужестве Воронцовой.
Надежда слушала, как нотариус зачитывает условия завещания, и вдруг её внимание привлекла одна фраза.
— Согласно завещанию, квартира переходит в собственность Тамары Николаевны Воронцовой с условием, что в случае её продажи или сдачи в аренду, половина средств должна быть направлена на улучшение жилищных условий внука завещателя, Павла Игоревича Воронцова.
Надежда вздрогнула и посмотрела на Павла. Тот сидел с каменным лицом, глядя в пол. Тамара Николаевна тоже напряглась.
— Это… это какая-то ошибка, — пробормотала она. — Мама ничего такого не говорила.
— Это не ошибка, — спокойно ответил нотариус. — Вот, пожалуйста, копия завещания. Вера Михайловна очень чётко прописала это условие. Она хотела, чтобы её внук получил помощь в приобретении собственного жилья.
Надежда почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Значит, Павел знал! Знал об этом условии и молчал! А Тамара Николаевна собиралась просто проигнорировать волю своей матери!
— Паша, ты знал об этом? — тихо спросила Надежда.
Павел поднял на неё виноватый взгляд и кивнул.
— Мама сказала, что это формальность. Что бабушка была не в себе, когда составляла завещание…
— Не в себе?! — Надежда встала, чувствуя, как ярость заливает её с головой. — Твоя бабушка хотела помочь тебе, своему внуку, встать на ноги! А вы с мамой решили просто украсть эти деньги?!
— Как ты смеешь! — взвизгнула Тамара Николаевна. — Это моё наследство! Моя мама оставила квартиру мне!
— С условием! — Надежда повернулась к нотариусу. — Скажите, если это условие не будет выполнено, что произойдёт?
Нотариус поправил очки.
— В таком случае заинтересованные лица могут обратиться в суд. Завещание с подобными условиями имеет юридическую силу.
— Вот именно, — Надежда выпрямилась и посмотрела на свекровь. — Тамара Николаевна, вы три месяца держали меня за прислугу, унижали, использовали, а теперь выясняется, что ещё и собирались обокрасть собственного сына! Точнее, нас обоих, потому что эти деньги должны были пойти на НАШЕ жильё!
— Да кто ты такая, чтобы тут указывать! — Тамара Николаевна побагровела. — Ты в моём доме живёшь!
— Уже нет, — отрезала Надежда. Она повернулась к Павлу. — А ты… ты просто трус. Маменькин сынок, который готов предать жену ради того, чтобы мамочка не расстроилась. Знаешь что? Оставайтесь вдвоём. Делите квартиру, деньги, что хотите делите. Но без меня.
Она встала и направилась к выходу из гостиной. Павел вскочил следом.
— Надя, подожди! Ты не понимаешь! Мама просто хотела как лучше!
— Для себя она хотела как лучше, — Надежда обернулась. — А ты даже не попытался защитить наши интересы. Наши с тобой, Паша! Ты выбрал сторону мамы против своей жены. Это твой выбор. Живи с ним.
Через час Надежда собрала свои вещи. Тамара Николаевна демонстративно заперлась в своей комнате, Раиса Николаевна что-то шипела на кухне о «неблагодарных», а Павел стоял в дверях их бывшей спальни и молча смотрел, как жена складывает одежду в чемодан.
— Надь, не уходи. Давай поговорим. Мы что-нибудь придумаем, — его голос звучал жалко.
— Поздно, Паша. Ты сделал свой выбор давно. Когда в первый раз промолчал, увидев, как твоя мать со мной обращается. Когда соврал мне про наследство. Когда решил, что мои чувства и моё достоинство менее важны, чем мамино одобрение.
— Но мы же любим друг друга…
— Любовь — это не только слова, Паша. Это поступки. Это готовность защищать друг друга. Это честность. Всего этого у нас с тобой не оказалось. Точнее, у тебя не оказалось. Я пыталась, но одной мне не вытянуть наши отношения.
Надежда закрыла чемодан и посмотрела на мужа. В его глазах была растерянность и страх, но не решимость что-то изменить.
— Знаешь, что самое грустное? — сказала она. — Твоя бабушка хотела тебе помочь. Она понимала, какая у тебя мать, и пыталась дать тебе шанс на независимость. А ты этот шанс просто отдал маме. Вместе с нашим будущим.
Выходя из квартиры, Надежда услышала, как Тамара Николаевна говорит сыну:
— Ну и пусть уходит! Найдёшь себе другую, получше. Такую, которая будет знать своё место!
Надежда усмехнулась. Да, она уходила. Но она уходила свободной. Свободной от унижений, от лжи, от необходимости доказывать свою ценность людям, которые в принципе не способны её увидеть. Впереди была неизвестность, но это была её жизнь. И она сама решит, как её прожить.
Через два месяца Надежда узнала от общих знакомых, что Павел подал на раздел наследства в суд. Видимо, остаться один на один с маменькой оказалось не таким уж приятным опытом. Но это была уже не её история. У неё была своя — новая квартира, пусть и съёмная, повышение на работе и ощущение, что она наконец-то дышит полной грудью.
А Тамара Николаевна так и осталась в своей большой квартире. Одна. С документами на вторую квартиру, которую теперь придётся делить с сыном по суду. И с полным отсутствием бесплатной прислуги в лице невестки. Говорят, она до сих пор рассказывает своим подругам, какая неблагодарная попалась невестка. Но подруги почему-то приходят всё реже. Видимо, без бесплатного обслуживания и обедов, приготовленных Надеждой, посиделки уже не так приятны.