— Я больше не буду молчать, когда твоя мать при гостях рассказывает, какой я неумеха! — Марина стояла посреди прихожей, всё ещё в пальто, с мокрым от снега зонтом в руке.
Дмитрий замер с ключами в руках. Он только что закрыл за матерью дверь, проводив её после очередного «семейного ужина», который превратился в публичное унижение его жены. Весь вечер Галина Петровна, его мать, с видом заботливой наставницы рассказывала их общим знакомым, как она учит невестку готовить борщ («потому что у неё всё пригорает»), как показывает ей, как правильно гладить рубашки («а то Димочка на работу как помятый ходит»), и как терпеливо объясняет, почему нельзя ставить хрустальные бокалы в посудомоечную машину («хотя я сто раз говорила»).
Марина сидела весь вечер с натянутой улыбкой, сжимая под столом салфетку в кулаке. Она кивала, улыбалась, даже смеялась в нужных местах. Но внутри у неё всё кипело. Потому что борщ она варила прекрасно — просто не по рецепту свекрови. Рубашки гладила идеально — просто не так, как привыкла Галина Петровна. А бокалы в посудомойке были специальные, которые можно было мыть в машине, но свекровь об этом знать не хотела.
— Марин, ну что ты заводишься? — Дмитрий повесил ключи на крючок, стараясь не смотреть жене в глаза. — Мама просто хочет помочь. Она же от чистого сердца.
— От чистого сердца? — Марина сняла пальто резким движением, бросила его на вешалку. — Дима, твоя мать систематически выставляет меня дурой перед всеми! Сегодня были твои коллеги с жёнами. Теперь они все думают, что ты женился на безрукой неумехе, которую нужно учить варить яйца!
Она прошла в гостиную, где ещё стояли грязные бокалы и тарелки с остатками праздничного ужина. Всё это готовила она. Четыре часа у плиты, идеально сервированный стол, комплименты от гостей. Но Галина Петровна умудрилась всё это обесценить парой «заботливых» комментариев.
— Знаешь, что сказала жена твоего начальника, когда мы вышли на кухню? — Марина начала собирать посуду, гремя тарелками сильнее, чем обычно. — «Как хорошо, что у вас такая заботливая свекровь, которая вас всему учит». С таким сочувствием сказала! Как будто я инвалид, которого нужно жалеть!
Дмитрий неловко переминался с ноги на ногу. Он понимал, что жена права. Он видел, как менялось её лицо с каждым новым «поучением» матери. Но что он мог сделать? Галина Петровна вырастила его одна, работала на двух работах, отказывала себе во всём. Как он мог теперь указывать ей, что говорить, а что нет?
— Послушай, я поговорю с ней, — наконец выдавил он. — Попрошу быть… потактичнее.
Марина остановилась с тарелкой в руках и посмотрела на мужа. В её глазах было столько усталости, что Дмитрию стало не по себе.
— Потактичнее? Дима, я не прошу многого. Я прошу элементарного уважения. Чтобы в моём собственном доме, за моим столом, меня не унижали. Это так сложно?
Она поставила тарелку обратно на стол и села на диван, обхватив голову руками. Дмитрий сел рядом, неуклюже обнял её за плечи.
— Всё будет хорошо. Я поговорю с мамой. Обещаю.
Но Марина знала цену его обещаниям. Это был не первый такой разговор. И каждый раз всё заканчивалось одинаково — робкими попытками Дмитрия что-то объяснить матери и железобетонной уверенностью Галины Петровны в своей правоте.
На следующий день Дмитрий действительно позвонил матери. Он долго ходил по офису, репетируя про себя, что скажет. Нужно было найти правильные слова, чтобы и маму не обидеть, и жену защитить.
— Алло, сынок! — голос Галины Петровны был бодрым и жизнерадостным. — Как дела? Марина борщ на обед сварила? Надеюсь, по моему рецепту, а то она всё экспериментирует.
Дмитрий закрыл глаза. Вот оно, началось.
— Мам, я как раз насчёт этого хотел поговорить. Понимаешь, Марина немного расстроилась вчера…
— Расстроилась? — в голосе матери появились нотки удивления. — Почему же? Вечер прошёл чудесно! Все были довольны!
— Ну, она говорит, что ты при гостях… как бы это сказать… слишком много её поучаешь. Ей неловко.
На том конце провода воцарилась тишина. Дмитрий нервно теребил ручку, ожидая взрыва. Но Галина Петровна заговорила тихо, с дрожью в голосе.
— Димочка, я всю жизнь положила на то, чтобы ты был счастлив. Я хочу, чтобы в вашей семье всё было хорошо. Если мои советы не нужны… — она всхлипнула. — Я просто хотела помочь. Видимо, старая мать уже обуза.
— Мам, ну что ты! Никто так не думает!
— Нет-нет, я всё поняла. Больше не буду вмешиваться. Пусть Марина делает всё по-своему. А когда вы разведётесь из-за быта, не говори, что я не предупреждала.
Она положила трубку. Дмитрий стоял с телефоном в руке, чувствуя себя последним негодяем. Мать плакала из-за него. Из-за его неблагодарности. Он тут же перезвонил, долго извинялся, уговаривал её не расстраиваться. В конце концов, Галина Петровна «простила» его, но голос её оставался обиженным и холодным.
Вечером он рассказал Марине о разговоре, старательно опуская детали о слезах матери. Марина выслушала молча, кивнула и ушла на кухню готовить ужин. Она не верила, что что-то изменится. И оказалась права.
Следующий визит Галины Петровны состоялся через неделю. Она пришла с примирительным тортом и букетом цветов. Обняла Марину у порога, поцеловала в щёку.
— Маринушка, дорогая! Как я соскучилась! Димочка сказал, что ты обиделась на меня. Ну что ты, милая, я же только добра желаю!
Марина напряглась, но улыбнулась. Может, всё действительно наладится?
Первый час прошёл мирно. Они пили чай, обсуждали новости, смотрели фотографии из отпуска Марины и Дмитрия. Галина Петровна была сама любезность. И Марина начала расслабляться.
А потом зазвонил телефон. Это была подруга Марины, Лена. Они договаривались встретиться на выходных. Марина извинилась и вышла в другую комнату поговорить. Разговор затянулся — Лена рассказывала о проблемах на работе, и Марина, как хорошая подруга, слушала и советовала.
Когда она вернулась в гостиную через двадцать минут, картина, которую она увидела, заставила её застыть на пороге. Галина Петровна стояла у её любимого фикуса с ножницами в руках и деловито обрезала листья. Рядом на полу уже лежала целая куча зелени.
— Что вы делаете? — Марина не смогла сдержать крика.
Галина Петровна обернулась с невинным видом.
— Ой, Мариночка, ты вернулась! Я тут заметила, что твой фикус совсем зарос. Решила помочь, пока ты болтаешь. Знаешь, эти растения нужно регулярно подрезать, иначе они болеют. Я всегда говорю — в доме должен быть порядок, даже в цветах!
Марина смотрела на изуродованное растение, которое она выращивала три года, и чувствовала, как внутри поднимается волна ярости. Это был подарок от её покойной бабушки. Она ухаживала за ним, разговаривала с ним, радовалась каждому новому листочку. И вот теперь он стоял голый и жалкий, как ощипанная курица.
— Это был особый сорт, — её голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций. — Его нельзя было обрезать. Он погибнет.
— Ну что ты, милая! — Галина Петровна махнула рукой. — Все фикусы одинаковые. Просто ты не умеешь за ними ухаживать. Вот я в твоём возрасте…
— Выйдите из моего дома.
Слова прозвучали тихо, но в них было столько стали, что Галина Петровна осеклась на полуслове.
— Что? Маринушка, ты что-то не то говоришь…
— Я сказала — выйдите из моего дома. Немедленно.
Дмитрий, который всё это время сидел на диване, парализованный происходящим, вскочил.
— Марина, ты что? Это же мама!
— Твоя мама только что уничтожила растение, которое мне подарила бабушка перед смертью. Твоя мама влезла в мою жизнь без спроса и всё испортила. Как она делает это постоянно!
— Димочка! — Галина Петровна всплеснула руками. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Я хотела помочь!
— Вы хотели показать, что я ни на что не способна без вас! — Марина подошла к свекрови вплотную. — Что я не умею готовить, не умею убираться, не умею даже за цветами ухаживать! Вы систематически унижаете меня, обесцениваете всё, что я делаю!
— Марина, успокойся! — Дмитрий попытался встать между женщинами.
— Нет! Я не буду успокаиваться! Я устала это терпеть! — она повернулась к мужу. — А ты! Ты обещал поговорить с ней! И что? Она пришла и сделала ещё хуже! Она специально дождалась, пока я выйду, чтобы напакостить!
— Напакостить? — Галина Петровна изобразила оскорблённое достоинство. — Димочка, ты это слышишь? Твоя жена обвиняет меня в том, что я хочу вам зла! Я, которая ночей не спала, когда ты болел! Которая последнее отдавала, чтобы ты ни в чём не нуждался!
Это был её коронный приём. Напоминание о жертвах, о материнской любви, о долге благодарности. И как всегда, это сработало. Дмитрий сник, опустил глаза.
— Марин, ну правда, мама хотела как лучше…
Марина посмотрела на мужа, и в её глазах что-то сломалось. Она увидела не взрослого мужчину, а маленького мальчика, который никогда не сможет пойти против мамы. Который всегда будет выбирать её сторону, что бы ни происходило.
— Знаете что? — она устало опустилась на стул. — Оставайтесь. Делайте что хотите. Режьте мои цветы, учите меня жить, унижайте перед гостями. Я больше не буду сопротивляться.
Галина Петровна удовлетворённо кивнула, приняв капитуляцию невестки. Она села обратно на диван, взяла чашку с остывшим чаем.
— Вот и умница. Нечего скандалы устраивать. Мы же семья.
Но Марина её уже не слушала. Она смотрела на изуродованный фикус и принимала решение. Не эмоциональное, не спонтанное. Холодное и окончательное.
В следующие дни жизнь как будто вернулась в прежнее русло. Марина готовила, убирала, улыбалась мужу. Дмитрий с облегчением решил, что буря миновала. Галина Петровна звонила каждый день с новыми советами и наставлениями, и Марина вежливо их выслушивала.
А потом, в пятницу вечером, Дмитрий вернулся домой и обнаружил, что половина вещей жены исчезла. На кухонном столе лежал конверт. Внутри было два документа: заявление о разводе и короткая записка.
«Дима, я устала бороться за место в собственной жизни. Твоя мама победила. Она хотела доказать, что я тебе не пара — и она это сделала. Не потому, что я не умею готовить или ухаживать за цветами. А потому, что ты никогда не был на моей стороне. Я сняла квартиру и начинаю жизнь заново. Без унижений, без поучений, без необходимости доказывать, что я чего-то стою. Будь счастлив. Твоя мама теперь сможет заботиться о тебе без помех. Марина».
Дмитрий стоял с запиской в руках, не веря своим глазам. Он набрал номер жены — телефон был выключен. Написал сообщение — не доставлено. Он метался по квартире, не зная, что делать.
Позвонила мать.
— Димочка, что-то случилось? У меня сердце неспокойно весь день.
Он рассказал. Сбивчиво, путано, всё ещё не веря в реальность происходящего. На том конце провода воцарилась тишина.
— Ну что ж, — наконец произнесла Галина Петровна. — Я же говорила, что она тебе не пара. Нормальная жена не бросает мужа из-за каких-то глупостей. Не переживай, сынок. Найдём тебе хорошую девушку. Которая будет ценить семью.
И тут Дмитрий вдруг увидел всё с пугающей ясностью. Увидел, как мать планомерно выживала его жену из их дома. Как она унижала её, обесценивала, превращала их жизнь в ад. И как он, Дмитрий, был её послушным орудием в этой войне.
— Мама, — его голос звучал глухо. — Это ты во всём виновата.
— Что? Димочка, ты с ума сошёл! Как ты можешь!
— Ты разрушила мой брак. Ты специально доводила Марину. А я… я позволил тебе это сделать.
Он положил трубку, не слушая возмущённых криков матери. Сел на диван в пустой квартире, где ещё вчера была его семья. На подоконнике стоял полысевший фикус — единственное, что Марина оставила. Как напоминание. Как укор.
В последующие месяцы он пытался найти Марину. Но она словно растворилась. Уволилась с работы, съехала с квартиры, удалилась из всех социальных сетей. Общие друзья не знали или не хотели говорить, где она.
А Галина Петровна переехала к сыну «помогать по хозяйству». Она готовила по своим рецептам, переставляла мебель по своему вкусу, приглашала каких-то дальних родственниц «познакомиться». Дмитрий терпел. Что ещё ему оставалось?
Однажды, почти через год, он встретил подругу Марины в торговом центре. Лена сначала хотела пройти мимо, но он буквально упал перед ней на колени.
— Прошу, скажите, как она? Где она?
Лена смотрела на него с плохо скрываемым презрением.
— Она счастлива. Живёт в другом городе, работает, встречается с хорошим человеком. Который ценит её и защищает. У неё дома полно цветов, и никто не смеет их трогать без спроса.
— Передайте ей… — он запнулся. Что передать? Что он жалеет? Что любит? Что понял всё слишком поздно?
— Ничего не передам, — отрезала Лена. — Она начала новую жизнь. Без токсичных людей. И вас, и вашу мамочку она вычеркнула навсегда. И правильно сделала.
Она ушла, оставив его стоять посреди торгового центра. Вечером он вернулся домой, где его ждал накрытый стол и мать с очередной «невестой». Галина Петровна сияла, представляя девушку, рассказывая о её достоинствах. А Дмитрий смотрел на неё и впервые видел не любящую мать, а женщину, которая разрушила его счастье. И которая готова разрушить его снова.
— Мама, — перебил он её монолог. — Выйди вон.
Галина Петровна поперхнулась на полуслове.
— Что?
— Я сказал — выйди из моего дома. Собирай вещи и уезжай к себе. Сегодня же.
— Димочка, ты болен? У тебя температура? — она бросилась к нему, пытаясь пощупать лоб.
Он отстранился.
— Я абсолютно здоров. И впервые за долгое время ясно мыслю. Ты разрушила мой брак. Ты выжила женщину, которую я любил. И я больше не позволю тебе контролировать мою жизнь.
— Димочка! После всего, что я для тебя сделала!
— Да, ты многое для меня сделала. В том числе — сделала меня инфантильным маменькиным сынком, неспособным защитить собственную жену. Но это заканчивается сегодня.
Скандал был грандиозным. Галина Петровна плакала, угрожала, напоминала о долге, о жертвах, о материнской любви. Но Дмитрий был непреклонен. Он вызвал ей такси, помог донести вещи.
— Ты пожалеешь! — кричала она из окна машины. — Ты останешься один! Никто не будет о тебе заботиться!
— Я и должен остаться один, — ответил он. — Чтобы научиться быть взрослым.
Он вернулся в пустую квартиру. На подоконнике всё ещё стоял фикус. За год он немного оправился, выпустил новые листья. Дмитрий полил его, как делала Марина. И впервые за долгое время почувствовал что-то похожее на надежду. Может быть, не всё ещё потеряно. Может быть, если очень постараться, можно вырастить что-то новое на руинах старого. Как этот фикус, который выжил несмотря ни на что.
Он достал телефон и начал писать письмо, которое, возможно, никогда не дойдёт до адресата. Но он должен был попытаться.
«Марина, я не прошу прощения — я его не заслуживаю. Я просто хочу, чтобы ты знала: я наконец-то проснулся. И я учусь защищать то, что дорого. Жаль, что слишком поздно…»