Людмила Петровна, что вы имеете в виду? – Катя замерла, держа в руках пакеты с продуктами. Ее голос дрогнул, но она старалась говорить спокойно. Пятница, конец рабочей недели, а в собственной кухне – допрос.
Свекровь, Людмила Петровна, сидела за столом, скрестив руки. Ее взгляд, острый, как нож для овощей, скользил по пакетам, которые Катя только что принесла из магазина. На столе уже лежал чек – длинная белая лента, которую свекровь, видимо, вытащила из Катиной сумки, пока та снимала пальто.
– Я имею в виду, – Людмила Петровна постучала пальцем по чеку, – что вы тратите деньги, будто миллионеры. Кофе за тысячу рублей? Сыр какой-то импортный? А это что, авокадо? Зачем вам авокадо, Катя?
Катя почувствовала, как щеки начинают гореть. Она поставила пакеты на пол и прислонилась к кухонной стойке, пытаясь собраться с мыслями. Пахло свежим хлебом, который она купила в булочной по дороге домой, и почему-то этот запах сейчас казался ей предательским – слишком дорогим, слишком буржуазным.
– Это обычные продукты, – наконец ответила она, стараясь не сорваться. – Мы с Сашей работаем, зарабатываем. Почему бы нам не купить то, что нам нравится?
Людмила Петровна прищурилась, ее губы сжались в тонкую линию. Она была женщиной крепкой, с короткой стрижкой, тронутой сединой, и всегда носила блузки, застегнутые до последней пуговицы. В свои шестьдесят с небольшим она выглядела так, будто готова в любой момент взять штурмом любой рынок ради скидок на картошку.
– Обычные продукты? – переспросила она с сарказмом. – В мое время на такие деньги можно было месяц семью кормить. А вы с Сашей что? Две зарплаты, а живете, будто олигархи. Где ваши накопления? На что вы копите? На очередной отпуск?
Катя глубоко вдохнула. Это был не первый такой разговор. С тех пор как они с Сашей поженились два года назад, свекровь словно взяла на себя роль семейного ревизора. Каждый визит – а Людмила Петровна навещала их раз в две недели, как по расписанию – превращался в аудит их финансов. Новая кофемашина? Слишком дорогая. Поездка на выходные в Питер? Расточительство. Даже Катин маникюр не избежал ее комментариев: «Зачем тратить деньги на эти ногти? Они же и так растут!»
– Мы копим, – Катя старалась говорить ровно. – И на квартиру, и на машину. Но мы также хотим жить, а не только откладывать.
– Жить? – Людмила Петровна хмыкнула. – Жить – это когда есть крыша над головой, а не когда вы тратите ползарплаты на… – она снова ткнула в чек, – на оливковое масло!
Дверь хлопнула, и в прихожую вошел Саша. Его ботинки скрипнули по паркету, и Катя мысленно поблагодарила судьбу за его возвращение. Может, хоть он сумеет перевести разговор в другое русло?
– Мам, ты уже тут? – Саша улыбнулся, снимая куртку. Его светлые волосы были слегка растрепаны от ветра, а в руках он держал букет хризантем – для Кати, как всегда по пятницам.
– А где мне еще быть? – Людмила Петровна повернулась к сыну, и ее лицо смягчилось. – Сашенька, я тут с Катей беседую. Пытаюсь понять, куда вы деваете свои деньги.
Саша бросил взгляд на Катю, потом на чек на столе. Его брови поползли вверх.
– Мам, ты опять за старое? – он поставил букет на стойку и обнял Катю за плечи. От него пахло осенним воздухом и чуть-чуть одеколоном. – Мы уже сто раз говорили: у нас все под контролем.
– Под контролем? – свекровь приподняла бровь. – А я вот смотрю на этот чек и думаю: где контроль? Вы хоть раз пробовали вести бюджет? Записывать, сколько тратите?
Катя почувствовала, как внутри закипает раздражение. Она работала маркетологом в крупной компании, Саша – инженером на заводе. Они не миллионеры, но и не нищие. Их двухкомнатная квартира в новостройке, купленная в ипотеку, была их гордостью. Они сами выбирали обои, сами собирали мебель и вешали шторы. И каждый раз, когда приходила свекровь, Кате казалось, что их маленький мир подвергается ревизии.
– Людмила Петровна, – Катя старалась говорить вежливо, – мы взрослые люди. Мы знаем, как распоряжаться своими деньгами.
– Взрослые? – свекровь усмехнулась. – Взрослые не тратят ползарплаты на сыр. Взрослые думают о будущем. О детях, например.
Катя замерла. Это был новый удар. Они с Сашей пока не планировали детей – не потому, что не хотели, а потому, что решили сначала встать на ноги. Но свекровь, похоже, считала это их главным промахом.
– Мам, хватит, – Саша повысил голос, но тут же осекся, заметив, как Катя сжала кулаки. – Давай сменим тему. Хочешь чаю? Катя купила твой любимый, с бергамотом.
Людмила Петровна посмотрела на сына, потом на невестку. Ее взгляд был полон скептицизма, но она кивнула.
– Ладно, давай чаю, – сказала она. – Но разговор не окончен, Сашенька. Я за вас переживаю.
Кухня наполнилась ароматом чая с бергамотом. За окном темнело, и огни соседних домов отражались в стекле, как маленькие звезды. Катя сидела за столом, сжимая горячую кружку, и старалась не смотреть на свекровь. Саша рассказывал что-то о работе, но его голос звучал приглушенно, будто доносился издалека. Катя думала только об одном: как долго это будет продолжаться?
С тех пор как они с Сашей переехали в эту квартиру, жизнь казалась почти идеальной. Уютные вечера с фильмами, прогулки по парку, планы на будущее – все это было их маленьким счастьем. Но визиты Людмилы Петровны вносили в их жизнь диссонанс, как ложка дегтя в бочке меда. Каждый ее приезд начинался с вопросов: сколько заплатили за новый телевизор? Зачем купили робот-пылесос? Почему не откладывают больше на черный день?
Катя вспомнила, как месяц назад свекровь раскритиковала их новую посудомоечную машину. «Зачем вам эта штука? – возмущалась она. – В мое время посуду руками мыли, и ничего, никто не умер!» Тогда Катя промолчала, но внутри все кипело. Она работала по десять часов в день, а потом еще готовила, убирала, стирала. Посудомойка была ее спасением, маленькой победой над бытом. Но для Людмилы Петровны это было «баловством».
– Катя, ты чего такая задумчивая? – голос свекрови вырвал ее из мыслей.
– Просто устала, – ответила Катя, не поднимая глаз. – Рабочая неделя была тяжелая.
– Устала? – Людмила Петровна покачала головой. – А я вот в твоем возрасте на двух работах пахала, и ничего, успевала и дом содержать, и Сашеньку воспитывать.
Катя стиснула зубы. Она знала, что свекровь вырастила Сашу одна, после того как его отец ушел из семьи. Это была тяжелая жизнь, и Катя уважала Людмилу Петровну за ее силу. Но почему эта сила всегда оборачивалась против нее?
– Мам, давай без этого, – Саша положил руку на плечо Кати. – Катя и так делает больше, чем нужно.
– Делает? – свекровь прищурилась. – А я вот смотрю на ваши траты и думаю: где ваши сбережения? Вы хоть знаете, сколько у вас на счету?
Катя почувствовала, как кровь прилила к вискам. Она хотела ответить, но Саша опередил:
– Мам, мы знаем. И у нас все под контролем. Давай просто чай попьем, а?
Людмила Петровна поджала губы, но промолчала. Катя посмотрела на мужа с благодарностью. Он всегда пытался сгладить углы, быть миротворцем. Но иногда ей хотелось, чтобы он был тверже, чтобы сказал матери: «Хватит лезть в нашу жизнь».
После чая свекровь ушла в гостиную смотреть телевизор, а Катя с Сашей остались на кухне. Она мыла посуду, хотя посудомойка стояла в двух шагах – просто чтобы занять руки и успокоиться.
– Кать, прости, – тихо сказал Саша, стоя у нее за спиной. – Я знаю, что она перегибает.
– Перегибает? – Катя повернулась, вытирая руки полотенцем. – Саш, она роется в моих вещах! Она вытащила чек из моей сумки! Это нормально, по-твоему?
Саша вздохнул, потирая затылок.
– Она просто волнуется за нас, – сказал он. – Ты же знаешь, как она боится, что мы останемся без денег, как она когда-то.
– Это не повод лезть в нашу жизнь! – Катя понизила голос, чтобы свекровь не услышала. – Я не хочу каждый раз оправдываться за то, что купила сыр или кофе. Это наши деньги, Саш. Наши.
Он кивнул, но в его глазах было сомнение. Катя знала, что он любит свою мать и не хочет ее обижать. Но ей было больно от того, что он не всегда вставал на ее сторону.
– Я поговорю с ней, – наконец сказал Саша. – Обещаю.
Катя хотела верить, но что-то подсказывало ей, что разговоры не помогут. Людмила Петровна была как буря – ее не остановить словами.
Прошла неделя, и напряжение в квартире только нарастало. Людмила Петровна приехала снова, на этот раз с «подарком» – тетрадкой для ведения бюджета.
– Вот, – сказала она, вручая Кате клетчатую тетрадь. – Записывайте все расходы. Я в свое время так делала, и ни копейки лишней не тратила.
Катя взяла тетрадь, чувствуя, как внутри закипает гнев. Это был не просто подарок – это был намек, что она не умеет управлять деньгами.
– Спасибо, – выдавила она, стараясь не сорваться. – Но у нас есть приложение для этого.
– Приложение? – свекровь фыркнула. – Эти ваши приложения только деньги тянут. Лучше бумага – надежно и бесплатно.
Саша, сидевший за столом с ноутбуком, поднял глаза и вздохнул.
– Мам, мы разберемся, – сказал он устало. – Правда.
Но Людмила Петровна не унималась. За ужином она снова завела разговор о финансах.
– Я тут посчитала, – начала она, отрезая кусок котлеты. – Если бы вы не тратили на всякие глупости, вроде этого вашего робота-пылесоса, уже бы половину ипотеки выплатили.
Катя чуть не поперхнулась чаем. Она посмотрела на Сашу, ожидая, что он что-то скажет, но он лишь опустил глаза в тарелку.
– Людмила Петровна, – Катя сжала вилку так, что пальцы побелели, – мы платим ипотеку вовремя. И у нас есть план.
– План? – свекровь рассмеялась. – План – это когда ты знаешь, сколько у тебя на счету. А вы знаете?
Катя хотела ответить, но слова застряли в горле. Она знала, сколько у них на счету. Они с Сашей каждый месяц откладывали определенную сумму, следили за расходами через приложение, планировали крупные покупки. Но доказывать это свекрови казалось унизительным.
– Мам, хватит, – наконец сказал Саша, но его голос звучал скорее устало, чем твердо.
Людмила Петровна пожала плечами и переключилась на котлету, но Катя чувствовала, как внутри все кипит. Она больше не могла молчать.
– Людмила Петровна, – сказала она, стараясь говорить спокойно, – мы с Сашей сами разберемся с нашими финансами. Нам не нужны советы.
Свекровь посмотрела на нее с удивлением, потом перевела взгляд на сына.
– Сашенька, ты слышал? – сказала она с обидой. – Твоя жена не хочет, чтобы я за вас переживала.
– Кать, – Саша посмотрел на нее умоляюще, – мама просто хочет помочь.
Катя встала из-за стола, чувствуя, как дрожат руки.
– Я пойду в спальню, – сказала она тихо. – Мне нужно отдохнуть.
Она ушла, оставив Сашу и его мать за столом. В спальне она рухнула на кровать, закрыла глаза и попыталась дышать ровно. Но внутри все кричало: сколько еще она сможет это терпеть?
На следующий день Катя вернулась с работы раньше обычного. Она открыла дверь квартиры и замерла. На столе в гостиной лежала ее банковская карта – та, которую она всегда носила в кошельке. Рядом был ноутбук Саши, открытый на сайте их банка. Катя почувствовала, как сердце ухнуло вниз.
– Людмила Петровна? – позвала она, но в квартире было тихо. Свекровь ушла час назад, предупредив, что вернется к ужину.
Катя подошла к ноутбуку. На экране была выписка с их общего счета. Кто-то заходил в их онлайн-банк. Кто-то смотрел их транзакции. И это точно была не она.
Она схватила телефон и набрала Сашу.
– Ты заходил сегодня в наш онлайн-банк? – спросила она, едва он ответил.
– Нет, – Саша звучал растерянно. – А что случилось?
– Кто-то смотрел нашу выписку, – Катя старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – И я уверена, что это твоя мама.
– Кать, подожди, – Саша замялся. – Может, ты ошибаешься?
– Ошибаюсь? – Катя почти кричала. – Моя карта лежит на столе! Ноутбук открыт на нашем счете! Саш, она залезла в наши финансы!
На том конце линии повисла тишина. Катя слышала, как Саша тяжело дышит.
– Я поговорю с ней, – наконец сказал он. – Клянусь, я разберусь.
Катя бросила телефон на диван и опустилась на стул. Ее руки дрожали, в голове крутился рой мыслей. Это было уже не просто вмешательство. Это было нарушение всех границ.
Она вспомнила, как однажды свекровь спросила, где они хранят пароли. Тогда Катя отшутилась, но теперь ей стало не по себе. Неужели Людмила Петровна действительно копалась в их вещах, пока их не было дома?
Дверь хлопнула, и в квартиру вошла свекровь. В руках у нее был пакет с овощами, на лице – привычная уверенная улыбка.
– Ой, Катя, ты уже дома? – сказала она, будто ничего не произошло. – Я тут картошки купила, на ужин пюре сделаю.
Катя встала, чувствуя, как внутри все сжимается.
– Людмила Петровна, – сказала она тихо, но твердо, – вы заходили в наш онлайн-банк?
Свекровь замерла. Ее улыбка медленно угасла.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, но в ее голосе появилась нервная нотка.
– Моя карта. Ноутбук. Выписка, – Катя указала на стол. – Это вы сделали?
Людмила Петровна отвела взгляд, потом снова посмотрела на Катю.
– Я просто хотела посмотреть, – сказала она наконец. – Я переживаю за вас. Вы молодые, неопытные. Я хотела убедиться, что вы не тратите все подчистую.
Катя почувствовала, как кровь стучит в висках.
– Это наши деньги, – сказала она, едва сдерживая гнев. – Наши. Не ваши. Вы не имеете права лезть в наш счет!
– Катя, не кричи, – свекровь подняла руки, будто защищаясь. – Я только хотела помочь…
– Помочь? – Катя шагнула к ней. – Это не помощь! Это… это нарушение!
В этот момент в квартиру вошел Саша. Его лицо было бледным, глаза метались между женой и матерью.
– Что здесь происходит? – спросил он, но его голос дрожал.
Катя посмотрела на него, потом на свекровь. Она знала, что сейчас все зависит от того, что она скажет. И от того, что сделает Саша.
– Твоя мама залезла в наш банковский счет, – сказала Катя, глядя ему в глаза. – И я хочу знать, что ты собираешься с этим делать.
Людмила Петровна открыла рот, чтобы что-то сказать, но Саша поднял руку, останавливая ее.
– Мам, это правда? – спросил он тихо.
Свекровь молчала, ее щеки покраснели. Впервые за все время Катя видела ее растерянной.
– Я… я просто посмотрела, – наконец выдавила она. – Сашенька, я же для вас старалась…
Саша закрыл глаза, будто пытаясь собраться с силами. Катя смотрела на него, чувствуя, как сердце колотится. Это был момент истины. Либо он встанет на ее сторону, либо…
– Мам, – сказал он наконец, открывая глаза. – Ты перешла все границы.
– Сашенька, я же для вас старалась, – Людмила Петровна сжала губы, ее глаза заблестели, но в них не было раскаяния – только обида. Она стояла посреди гостиной, все еще держа пакет с картофелем, будто он мог защитить ее от слов сына.
Катя смотрела на мужа, чувствуя, как сердце колотится. Саша редко говорил так твердо, особенно с матерью. Обычно он был миротворцем, сглаживал углы, шутил, чтобы разрядить обстановку. Но сейчас его лицо было напряженным, брови сведены, а в голосе звучала сталь.
– Для нас? – переспросил он, шагнув к матери. – Ты залезла в наш банковский счет, мам. Это не помощь. Это… – он запнулся, подбирая слово, – это вторжение.
Людмила Петровна поставила пакет на пол и скрестила руки. Ее поза была вызывающей, но Катя заметила, как дрожат ее пальцы.
– Вторжение? – свекровь усмехнулась, но смех вышел нервным. – Я хотела убедиться, что вы не разоритесь! Вы молодые, безответственные. Тратите на всякие глупости, а потом что? Ипотеку платить нечем будет?
Катя почувствовала, как внутри снова закипает гнев. Она открыла рот, чтобы ответить, но Саша опередил:
– Мам, хватит. Мы с Катей взрослые. Мы платим ипотеку, мы откладываем деньги, у нас есть план. Тебе не нужно нас контролировать.
Людмила Петровна посмотрела на сына, потом на Катю. Ее взгляд был тяжелым, как осенний дождь за окном, который барабанил по подоконнику.
– Контролировать? – переспросила она, понизив голос. – Я переживаю за тебя, Сашенька. И за тебя, Катя, – добавила она, но в ее тоне не было тепла. – Вы даже не понимаете, как легко все потерять. Я одна вас растила, я знаю, что такое безденежье.
Катя сжала кулаки. Она уважала историю свекрови – одинокая мать, тяжелые девяностые, работа на двух ставках, чтобы прокормить Сашу. Но это не давало ей права копаться в их жизни.
– Людмила Петровна, – Катя старалась говорить спокойно, – мы ценим ваше беспокойство. Но вы не можете просто так брать мою карту и лезть в наш счет. Это… – она запнулась, – это личное.
Свекровь фыркнула, но в ее глазах промелькнула неуверенность. Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут Саша шагнул вперед.
– Мам, – сказал он тихо, но твердо, – тебе нужно извиниться. Перед Катей.
Катя замерла. Она не ожидала, что Саша зайдет так далеко. Людмила Петровна тоже выглядела ошеломленной – ее брови взлетели вверх, а губы приоткрылись.
– Извиниться? – переспросила она, будто не веря своим ушам. – За то, что я о вас забочусь?
– За то, что ты нарушила наши границы, – Саша не отступал. – Ты не имела права.
В комнате повисла тишина. Только дождь за окном шуршал, да где-то вдалеке гудела машина. Катя смотрела на свекровь, ожидая, что та взорвется, начнет кричать или, хуже, заплачет, чтобы вызвать чувство вины. Но Людмила Петровна молчала, глядя на сына. Ее лицо медленно менялось – от обиды к чему-то, похожему на растерянность.
– Хорошо, – наконец сказала она, и ее голос был тише, чем обычно. – Прости, Катя. Я… переборщила.
Катя кивнула, не зная, что ответить. Извинение было неожиданным, но не чувствовалось искренним. Скорее, это был вынужденный шаг, чтобы не потерять лицо перед сыном.
– Спасибо, – сказала она наконец, стараясь не выдать своих сомнений. – Давайте просто… забудем об этом.
Но забыть было невозможно. Весь вечер Катя чувствовала себя, как на иголках. Она готовила ужин, пока Саша с матерью смотрели телевизор в гостиной. Пюре из картошки, принесенной свекровью, шипело на сковороде котлеты, а в голове крутился один вопрос: как жить дальше?
Прошло несколько дней, и Катя надеялась, что инцидент с банковским счетом останется в прошлом. Людмила Петровна вела себя тише, реже отпускала колкие замечания, но напряжение никуда не делось. Каждый ее визит был как прогулка по минному полю – никогда не знаешь, где рванет.
В пятницу Катя вернулась с работы, мечтая о тихом вечере. Саша был на смене до поздна, и она планировала устроиться на диване с книгой и бокалом вина. Но едва она открыла дверь, как услышала голос свекрови из кухни.
– Катя, ты дома? – Людмила Петровна выглянула в прихожую, держа в руках половник. – Я тут борщ сварила. Сашенька любит мой борщ.
Катя заставила себя улыбнуться.
– Спасибо, – сказала она, снимая пальто. – Не ожидала вас сегодня.
– Да я мимо проходила, – свекровь махнула рукой, будто это объясняло все. – Думаю, зайду, проверю, как вы тут.
Катя стиснула зубы. «Проверю» – это слово резало слух. Она прошла на кухню, где пахло свеклой и укропом. На столе стояла кастрюля, а рядом – та самая клетчатая тетрадь, которую свекровь подарила на прошлой неделе.
– Решила все-таки начать вести бюджет? – Людмила Петровна кивнула на тетрадь с улыбкой, будто они были лучшими подругами.
– Нет, – Катя постаралась ответить нейтрально. – Мы пользуемся приложением.
– Ой, эти ваши приложения, – свекровь закатила глаза. – А я вот записала, сколько потратила на продукты для борща. Всего триста рублей, представляешь? А вы бы в магазине за такой борщ тысячу отдали.
Катя промолчала, чувствуя, как внутри снова закипает раздражение. Она хотела сказать, что не просила варить борщ, что они с Сашей прекрасно справляются сами, но вместо этого просто кивнула.
– Сяду с бумагами, – сказала она, уходя в спальню. – Надо кое-что доделать для работы.
На самом деле работы не было. Катя просто хотела спрятаться. Она закрыла дверь, села на кровать и уставилась в потолок. Их спальня была их убежищем – мягкий свет торшера, фотографии с путешествий на стене, запах лаванды от диффузора. Но даже здесь она не чувствовала себя в безопасности.
Телефон завибрировал. Сообщение от Саши: «Мам опять пришла? Прости, я не знал. Буду через час».
Катя горько усмехнулась. Саша всегда извинялся, но ничего не менялось. Она набрала ответ: «Нам надо что-то делать. Это невыносимо».
Ответ пришел почти сразу: «Я знаю. Поговорим сегодня. Обещаю».
Катя отложила телефон и закрыла глаза. Она вспомнила, как они с Сашей мечтали о своей квартире. Как сидели ночами, листая сайты с мебелью, споря, какого цвета выбрать шторы. Как радовались, когда подписали договор на ипотеку. А теперь их дом, их маленький мир, стал полем битвы.
Вечером, когда Людмила Петровна ушла, Катя и Саша наконец остались одни. Они сидели на диване, перед ними дымились кружки с чаем. За окном шел дождь, и его шорох создавал уют, которого так не хватало в последнее время.
– Кать, – начал Саша, глядя в свою кружку, – я знаю, что это тяжело. Мама… она такая, какая есть.
– Какая есть? – Катя повернулась к нему. – Саш, она лезет в нашу жизнь. В наши деньги. Это не просто забота, это… контроль.
Саша вздохнул, потирая виски.
– Я понимаю, – сказал он. – Но она моя мама. Я не могу просто сказать ей: «Не приходи».
– А l3e? – Катя почувствовала, как голос дрожит. – Почему ты не можешь сказать ей, чтобы она перестала лезть в наши финансы? Это ведь не только мои деньги, Саш. Это наши.
Он посмотрел на нее, и в его глазах было столько усталости, что Кате стало его жалко. Но жалость тут же сменилась гневом. Почему она должна жалеть его, если он не может защитить их семью?
– Я поговорю с ней, – сказал он наконец. – Серьезно поговорю. Но… Кать, она ведь правда переживает за нас. После того, как отец нас бросил, она боится, что я останусь без копейки.
– Это не повод копаться в наших счетах, – отрезала Катя. – И не повод критиковать каждую нашу покупку. Саш, я больше не могу. Если так продолжится, я… – она запнулась, не решаясь договорить.
– Что? – Саша напрягся. – Что ты сделаешь?
Катя посмотрела ему в глаза.
– Я не знаю, – честно ответила она. – Но я не хочу жить в доме, где чувствую себя под надзором.
Саша молчал, глядя в пол. Потом взял ее за руку.
– Я не хочу тебя терять, – тихо сказал он. – И я сделаю все, чтобы это прекратилось.
Катя кивнула, но в душе не было уверенности. Она знала, как сильно Саша любит свою мать. Сможет ли он поставить ей ультиматум? И что будет, если Людмила Петровна не отступит?
Через неделю напряжение достигло пика. Людмила Петровна снова пришла в гости, на этот раз с «сюрпризом» – финансовым консультантом, которого она нашла через знакомую.
– Это Светлана Ивановна, – представила она женщину в строгом костюме, которая вошла в квартиру с папкой бумаг. – Она поможет вам разобраться с вашими финансами.
Катя застыла в дверях, не веря своим глазам. Саша, стоявший рядом, выглядел так, будто его ударили.
– Мам, ты серьезно? – спросил он, и в его голосе звучала смесь шока и гнева.
– А что такого? – Людмила Петровна пожала плечами. – Вы же не слушаете меня, вот я и подумала, что профессионал вам поможет. Светлана Ивановна, расскажите им, как правильно инвестировать.
Катя почувствовала, как кровь стучит в висках. Это было уже слишком. Она посмотрела на Сашу, ожидая, что он что-то скажет, но он лишь переводил взгляд с матери на консультанта и обратно.
– Людмила Петровна, – Катя шагнула вперед, ее голос был холодным, как лед. – Мы не просили вас приводить консультанта. И мы не нуждаемся в нем.
Светлана Ивановна неловко кашлянула, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала она, отступая к двери. – Похоже, я здесь лишняя.
– Нет-нет, останьтесь! – Людмила Петровна схватила ее за руку. – Они просто не понимают, что это для их же блага!
– Мам! – Саша повысил голос. – Хватит!
Все замерли. Даже дождь за окном, казалось, затих. Саша смотрел на мать, и в его глазах было что-то новое – решимость, которой Катя раньше не видела.
– Мы с Катей сами разберемся с нашими деньгами, – сказал он. – И если ты еще раз попытаешься лезть в нашу жизнь, я… – он запнулся, но продолжил, – я попрошу тебя больше не приходить.
Людмила Петровна открыла рот, но не нашла, что сказать. Ее лицо побледнело, глаза забегали.
– Сашенька, – начала она, но он поднял руку, останавливая ее.
– Я серьезно, мам, – сказал он. – Я люблю тебя, но Катя – моя жена. И наш дом – это наш дом. Не твой.
Катя почувствовала, как внутри что-то отпускает. Она посмотрела на Сашу с благодарностью, но в то же время с тревогой.
Светлана Ивановна ушла, пробормотав извинения. Людмила Петровна осталась, но весь вечер была непривычно тихой. Она сидела на диване, глядя в телевизор, но было ясно, что она его не смотрит. Катя видела, как ее пальцы нервно теребят край скатерти.
После ужина, когда свекровь собралась уходить, она вдруг повернулась к Кате.
– Я не хотела вас обидеть, – сказала она тихо. – Правда. Просто… я думала, что так будет лучше.
Катя кивнула, не зная, что ответить. Она хотела верить, что это искренне, но слишком много раз обжигалась.
– Я понимаю, – сказала она наконец. – Но нам нужно, чтобы вы уважали наши границы. Мы с Сашей сами справимся.
Людмила Петровна посмотрела на нее, потом на сына.
– Хорошо, – сказала она. – Я попробую.
Когда дверь за ней закрылась, Катя повернулась к Саше.
– Ты был молодец, – сказала она, обнимая его. – Спасибо.
– Прости, что так долго тянул, – ответил он, прижимая ее к себе. – Я не хотел выбирать между вами. Но ты права – это наш дом. Наша жизнь.
Катя улыбнулась, чувствуя, как напряжение последних недель медленно растворяется.
Прошло два месяца. Людмила Петровна больше не поднимала тему финансов. Она приходила в гости реже, и каждый раз приносила что-то – то пирог, то баночку варенья. Ее замечания стали мягче, а вопросы – осторожнее.
Однажды вечером, когда они втроем сидели за столом, свекровь вдруг сказала:
– Катя, я тут подумала… Может, вы мне покажете, как работает ваше приложение для бюджета? Хочу попробовать.
Катя замерла, потом улыбнулась.
– Конечно, – сказала она. – Давайте я вам все объясню.
Пока она показывала свекрови, как добавлять расходы в приложение, Саша смотрел на них и улыбался. Впервые за долгое время в их доме было спокойно.
Катя знала, что идеала не будет. Людмила Петровна всегда останется собой – с ее заботой, которая иногда граничит с контролем. Но теперь они научились говорить друг с другом. И, может быть, даже находить общий язык.
– Знаешь, – сказал Саша, когда они остались одни, – я думал, что потеряю вас обеих. Но ты молодец. Ты не сдалась.
– Мы оба молодцы, – ответила Катя, беря его за руку. – И наш дом теперь действительно наш.