«Цена семьи: как долг и справедливость разрушили родственные узы»

ChatGPT 4o

Вы сказали:

«Долго ты ещё собираешься нас заставлять работать?» — возмущённо произнесла Кристина. «А кто заставляет? — с усмешкой поинтересовался Павел. — Это не я к тебе пришёл, а ты ко мне». «У меня положение сложное, я за помощью пришла», — ответила Кристина. «Кристина, я ничего не начинаю», — Павел перестал улыбаться. «Уговор был справедливый. Мне кажется, что на все сто. Какие претензии?» «А вот сразу видно, что у тебя совести нет, — Кристина скривила гримасу недовольства. — К тебе родная сестра пришла за помощью, а ты про уговоры вспомнил». «Так ты могла не соглашаться, — ответил Павел. — Могла просто отдать долг, а потом занимать снова. Но с отдачей проблема возникла. Я предложил альтернативу, ты согласилась. Ко мне какие вопросы?» «Паша, мне быстро надо! У меня там горит», — настаивала Кристина. «Покупка мобильного телефона — это не первая необходимость. До завтра твой телефон прекрасно подождёт в магазине. Но до завтра ты честно заработаешь свои десять тысяч, которых тебе не хватает». «Ты на самом деле издеваешься или тебе удовольствие доставляет сестру унижать?» — прикрикнула Кристина. «Я ни над кем не издеваюсь, — серьёзно произнёс Павел. — Честный труд человека не унижает, а возвышает. Видишь, я же для тебя стараюсь». « Всё понятно, — ответила Кристина. — Ты мне мстишь. Я тебя в детстве наказывала, а ты мне сейчас мстишь. А ты понимаешь, что мне, как старшей сестре, приходилось это делать? Мать на меня вас с Наташкой сгрузила, а мне самой тоже жить надо было». «Кристина, с тех пор прошло столько лет, что я не обижаюсь за то, что ты меня с Наташкой в комнате закрывала, а сама гулять убегала. И не думал я мстить. И отношение у меня к тебе не особенное, а как ко всем родственникам: что к тебе, что к Наташке, что к матери. Я даже к вашим с Наташкой мужьям отношусь как к родным». «Тоже на себя пахать заставляешь», — с укором произнесла Кристина. «Это их выбор. Я только возможность предлагаю», — Павел погрозил пальцем. «И заметь, это сверх того долга, что уже на них висит». «Какой ты хитрый», — фыркнула Кристина. «Все у тебя в долгу, один ты в белом». Павел встал из кресла. «Да, я в белом». Он опёрся кулаками о стол. «Это вы ко мне ходите, как на работу, а не я к вам. А я сразу сказал: халявы не будет. Не поверили, вот проверяете на собственных шкурках». «Что ж ты злой-то такой?» — отшатнулась Кристина. «Я не злой, я справедливый», — ответил Павел и опустился в кресло. Семейные отношения — это уважение, помощь, взаимовыручка, поддержка и, конечно, любовь. Но если где-то что-то пошло не так, то рано или поздно это вылезет наружу. А какую форму примет, одному Богу известно. В жизни Павла получилось так, что родню он не жаловал, не любил, не уважал и вообще не хотел иметь с ними никаких дел. Но это ещё нужно было объяснить родне, которая не хотела понимать, что были какие-то шероховатости. Павел был младшим ребёнком в семье, и у него были две старшие сестры: Кристина — на десять лет старше, и Наташа — на шесть. И была бы ему уготована участь любимого сыночка, если бы остро не стоял вопрос денег. Отец Павла с появлением сына решил, что трое детей — это много. А ему отдавать половину зарплаты на алименты дешевле, чем отдавать всю и ещё искать подработки. В итоге мама, Зоя Андреевна, не досидела в декрете и вышла на работу. А после работы искала, где бы подработать, и сбросила Павла на дочерей. Сначала всё легло на плечи Кристины. Та сопротивлялась, но Зоя Андреевна доходчиво объяснила, что в детский дом принимают и двенадцатилетних непослушных девочек. Пришлось Кристине согласиться, но это не заставило её смириться. Что могла, она сбрасывала на подрастающую Наташу. А тот факт, что Кристина, когда начала интересоваться мальчиками, запирала брата с сестрой в комнате и сбегала гулять, врезался в память как самое страшное воспоминание из детства. Но не этот момент отвернул Павла от семьи. Мать он прекрасно понял, когда вырос: у той выбора не было, потому что есть хотели все. Кристину он тоже понял: молодая девушка хочет гулять, а у неё два прицепа, с которыми на неё мальчики даже смотреть не станут. И Наташу Павел понимал, даже за то, что она тузила брата, когда они вдвоём оставались. У него свои интересы, он играть хотел, к сестре приставал, а у той свои заботы на уме. И заботы эти никак с младшим братом не связаны. Раскол в душе Павла наступил, когда он вернулся из армии. «Сынок, жить тебе тут негде», — сказала Зоя Андреевна. «Кристина замуж вышла, пока ты служил, вот ребёнка ждёт. А Наташка как раз собирается замуж. И сам понимаешь, мужа к нам в дом приведёт». «А почему я должен это понимать? — спросил Павел. — У их мужей что, своих домов нет?» «Вот как видишь, нет», — ответила Зоя Андреевна. «Так и нам два мужика в хозяйстве намного лучше, чем один ты». «Мам, я надеюсь, ты шутишь?» — не веря своим ушам, спросил Павел. Но тут подключились сёстры. «Слушай, ты отслужил, так тебе государство много чего дать готово. Вот и бери. А ещё лучше в полицию иди, там и квартиры дают. А если что, общежитием обойдёшься», — сказала Кристина. «Ты мужчина, — поддержала сестру Наташа. — Тебе проще устроиться и жить. А куда мы с мужьями пойдём?» Павел хотел намекнуть, что мужья сестёр тоже мужчины и должны заботиться о своих семьях. Но по выражениям лиц сестёр и матери понял, что они уже давно всё решили, и жить ему в родном доме не дадут. «Ладно, чёрт с вами, — сказал Павел. — Не пропаду». «Ты на нас не обижайся, — крикнула вдогонку мать. — Если совсем худо будет, ты приходи. Просто получилось так, что им замуж захотелось. А где жить?» «Да понял я, всё понял», — отмахнулся Павел. « Сынок, они своим жильём обзаведутся, так я дом потом тебе отпишу», — обещала Зоя Андреевна. «Не надо, мам, — отмахнулся Павел. — Я не пропаду. У меня школа жизни за спиной, не то что у этих…» Кого он имел в виду под «этими», непонятно: то ли сестёр, то ли их мужей. В любом случае это значения не имело. С документами и тощим рюкзаком Павел покинул родную деревню. Трясясь по ухабам в маршрутке до города, он решил, что никогда не придёт к ним за помощью. Навестить, в гости — да, а за помощью, даже если пропадать будет, — нет. А в дом, что мать обещала ему оставить, он не верил. Если его так легко из дома выгнали, то и потом на него найдутся более подходящие хозяева. Пока разбитая маршрутка глотала километры, Павел задумался о бизнесе, о котором мечтал с ребятами под самый дембель. Все в их роте получили права. Водители грузовиков были нужны всегда и везде. А если, пока здоровье есть, хорошо повкалывать, то потом можно развернуться. Павел ехал с полной уверенностью, что всего добьётся, и хотелось утереть нос сёстрам и их мужьям. С каким настроением начнёшь бизнес, так он и будет жить. А Павел окунулся с мыслью: «Или добьюсь, или сдохну». Первый год своего плавания на волнах предпринимательской деятельности Павел домой не приезжал — просто времени не было. Второй год — как и все, на маршрутке или автобусе, третий и четвёртый год катался на такси, а потом, как сел за руль собственной машины, так только с каждым годом машины лишь дорожали. А на седьмой год ехать стало некуда. Сначала Кристина с мужем построились в ипотеку, потом Наташка перебралась в город, где у её мужа оказалась щедрая тётя, оставившая квартиру племяннику с женой. А мать собралась, продала дом и купила малосемейку на окраине. Но контакта с роднёй Павел не потерял. Может, и хотел бы, да все его сначала позвали на новоселье, где распахнули объятия предприимчивому брату, а потом стали в гости зазывать и сами напрашиваться. Павел в гости иногда захаживал, но очень редко. Всё-таки дел было много, а к себе не приглашал. «Я дома почти не бываю, работа», — оправдывался он. «Там и убрать надо, да и вообще больше на нежилое помещение похоже». А потом к нему на работу пришла мать, на пробу, так сказать, и попросила немного денег. В долг, именно в долг. Клялась, что получит пенсию и сразу же отдаст. Павел дал. Ждал ли он, что мать вернёт? Нет, конечно. В принципе, матери можно и простить, да и деньги давал не последние, сумма смешная — пять тысяч. А через пару месяцев пришла Кристина и тоже стала просить в долг, а следом и Наташа подтянулась. Так и их мужья по-родственному стали в гости захаживать. «А вы же меня дойной коровой сделать хотите», — усмехнулся Павел, когда за очередным просителем закрылась дверь. Посидел, припомнил, кому и сколько давал, записал в блокнотик. Понятно, не миллионы, берега родня пока не видела, но дай только срок, и блокнотика хватать не будет. Подождал он, пока за каждым не окажется по пятьдесят тысяч, а потом выдвинул условия. «Я не миллиардер, и деньги я не печатаю», — произнёс он, собрав родню вместе. «За каждым из вас уже долг в пятьдесят тысяч. Это предел, который я могу давать в долг, лимит, так сказать, доверия. Если нужны деньги в долг, сначала верните то, что уже брали». «А где мы их возьмём?» — возмущённо спросила Кристина. «Если вы отдавать не собирались, так я вам тем более ничего больше давать не буду», — Павел усмехнулся. «Родня роднёй, а деньги деньгами». « Сынок, а если денежки очень нужны?» — спросила Зоя Андреевна. «Как вариант, я могу предложить их заработать», — Павел улыбнулся. «Девушка у меня появилась, ну, тоже из бизнеса. А дома у нас и приготовить надо, и убрать, и постирать. А чтобы мужчины не чувствовали себя ущербными, то мне и в офисе работники нужны: иногда мебель подвигать, иногда машину разгрузить, да и дома по ремонтной части». «Работать на тебя?» — возмутилась Наташа. «А почему бы и нет?» — Павел развёл руки в стороны. «За вами долг, значит, больше я не дам просто так. А если поработаете, то работу я оплачу, как договоримся. А раз мы все родня, то вы говорите, сколько надо, а я говорю, что нужно за эти деньги сделать». «И про долг в пятьдесят тысяч не будешь напоминать?» — спросила Кристина. «Нет, не буду, — ответил Павел. — А если вы его закроете, то я снова до этой суммы могу дать, но именно в долг». Подумали родственники и согласились. Нет, конечно, дикость какая-то — у родного человека в служанках и поварах ходить. Но платил Павел щедро и честно, хотя нотки возмущения периодически проскакивали в речах просящих. «А не возомнил ли ты себя барином? — воскликнула Кристина. — И все у тебя на тебя пашут! Вон, даже родню заставляешь за собой прибирать да себе готовить. За что ты нам так мстишь, что прислугу себе устроил?» «Ты, сестрёнка, одного не понимаешь», — Павел развалился в кресле. «Когда вы меня из дома выставили, никому из вас дела не было, как мне выживать. Просто выпнули, и всё. И даже думать забыли. А я не сдался, я добился. А вы — это же вы ко мне с протянутой рукой пришли. И что вы думали, что я буду вас поить, кормить, содержать? А сами вы чего стоите? Я был в положении намного хуже, чем вы. У вас дом был, а я — с одной сумкой вещей. Но я смог, а вы — нет». Кристина смотрела на брата удивлёнными глазами. « Запомни сама и всем остальным передай: как вы ко мне отнеслись, так и я к вам относиться буду. После того как вы меня выгнали на улицу, у меня к вам никаких родственных чувств не осталось. А в качестве прислуги вы вполне меня устраиваете». «Вот так, значит?» — глухим голосом спросила Кристина. «Ага», — довольно ответил Павел. «И ещё: теперь ваша работа в моих глазах подешевела вдвое. Захотите тех же денег — работать придётся в два раза больше. Может, хоть так вы поймёте, что каждый сам отвечает за свою судьбу. А если хочешь что-то иметь — заработай на это. Ну, или перестань хотеть». Месяц от родни не было ни звука. А потом пришла мать и положила перед сыном пятьдесят тысяч, что за ней числились. Потом тихо сказала: «Прости, сынок, я очень была неправа». И она ушла, чтобы больше никогда не приходить и не звонить. Так и сёстры с мужьями больше не появлялись, но деньги вернуть не додумались. Павел и не настаивал. Он собирался жениться.

Прокрутить вверх