Карина нервно перебирала край салфетки, глядя, как Арсений расхаживает по гостиной, лицо его было темнее грозовых туч за окном.
– Ты вообще понимаешь, о чем просишь? – его голос, обычно бархатистый и убедительный, сейчас резал как стекло. – Мы же договорились! Машина – не прихоть, это статус, это для работы! Твой отец только что получил премию, а твоя мать – наследство от тети! И что? Жаба душит?
– У нас есть машина же… — Карина сглотнула предательски вставший в горле ком.
Полчаса назад ее родители приезжали на чай. Наталья Ивановна привезла свое фирменное яблочное варенье, а Николай Петрович вяленую рыбу.
Мужчина стал расспрашивать зятя о ремонте, который супруги недавно сделали в ванной комнате.
Арсений, не дослушав его, перевел разговор на финансы, на ту самую престижную иномарку, о которой грезил.
– Родня, вы нам помочь не хотите? – сходу спросил зять, не желая ходить вокруг да около.
– Арсений, дорогой, – осторожно начала Наталья Ивановна, отставляя чашку в сторону. – Мы понимаем, машина нужна… Но сумма очень большая. У нас свои планы – крыша на даче протекает, да и пенсии, знаешь ли, не резиновые… Может, вам подумать о чем-то попроще, где не нужны будут миллионные вложения?
– Попроще? – Арсений фальшиво рассмеялся, но в глазах не было ни капли веселья. – Чтобы я ездил на «ведре», когда мои коллеги на крутых тачках? Нет, уж. Это инвестиция в мое будущее, а значит, и в наше с вашей дочерью! – он устремил взгляд на тестя. – Николай Петрович, вы же мужчина, вы должны понимать! Помощь семье – святое дело.
Николай Петрович тяжело вздохнул. Он был человеком спокойным, но принципиальным.
– Арсений, мы Карину вырастили, выучили, на ноги поставили. Свадьбу помогли вам организовать. Сейчас мы вкладываем в то, что нам необходимо. Помочь немного – возможно. Но всю сумму? Нет. Это несправедливо и… неразумно…
На кухне тут же повисла тишина. Карина видела, как мать сжала руку отца под столом. Арсений медленно поднялся. Его лицо стало каменным.
– Неразумно? – произнес он тихо, но так, что мурашки побежали по коже. – Хорошо. Прекрасно. Значит, ваша дочь и ваши внуки (когда они появятся) вам не так уж важны? Раз так… – мужчина повернулся к жене, его взгляд был ледяным, не оставляющим места для возражений. – Карина, если твои родители не считают нужным вкладываться в благополучие нашей семьи, то и общение с ними становится… излишним. Вредным. Я запрещаю тебе с ними видеться и разговаривать. Понятно?
В комнате воцарилась мертвая тишина. Наталья Ивановна вскрикнула, прижав ладонь ко рту. Николай Петрович побледнел.
– Арсений… что ты говоришь? – прошептала Карина, не веря своим ушам. – Это же мои родители!
– А я – твой муж! – рявкнул он, ударив кулаком по столу.
Фарфоровая сахарница подпрыгнула на столе и со звоном съехала и разбилась о пол.
– Ты должна выбрать: они или я и наша будущая жизнь? Прямо сейчас. Решай.
Слезы градом хлынули из глаз Карины. Она метнула взгляд на родителей. Мама плакала молча, папа смотрел на Арсения с нескрываемым отвращением и болью.
– Арсений, это же… это же шантаж! – вырвалось у Николая Петровича. – Как ты можешь так с Кариной? С нами?
– Я защищаю свою семью от тех, кто ей не помогает, – холодно парировал Арсений. – Вы сделали свой выбор. Теперь уходите и не пытайтесь звонить моей жене. Она сама с вами свяжется… если захочет. Точнее, если выберет вас. Пусть сначала сто раз подумает о том, кто и что ей важнее!
Карина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Любовь к мужу, страх перед его гневом, стыд перед родителями, ярость от несправедливости – все смешалось в клубок, душивший ее.
– Мама… папа… – еле выговорила она, не в силах поднять на них глаза. – Пожалуйста… уйдите пока…
Боль в глазах Натальи Ивановны была невыносимой. Она кивнула, быстро схватила свою сумку, не глядя ни на кого.
Николай Петрович последовал за ней и помог надеть пальто. У двери он обернулся.
– Дочка… помни, дверь нашего дома для тебя всегда открыта. Всегда, — его голос дрогнул.
Они вышли, не прощаясь, оставив за собой гулкое эхо хлопнувшей двери и тяжелое молчание.
Арсений подошел к Карине, попытался обнять ее за плечи, но она отшатнулась от него, как от огня.
– Не трогай меня! – ее голос был хриплым от слез. – Как ты мог? Как ты посмел так с ними? Со мной?
– Я сделал то, что должен был сделать! – заявил он, уже без прежней ярости, но с непоколебимой уверенностью. – Они оскорбили нас, отказав. Они показали, что мы для них не важны. Ты должна понять, Карина. Мы – семья теперь. Только мы. Все остальное – лишнее. Они одумаются, приползут с деньгами – тогда и поговорим, а пока… никаких контактов. Это для твоего же блага,чтобы ты не разрывалась.
«Для моего блага?» – эта мысль пронзила Карину как молния.
Она посмотрела на этого красивого, уверенного в своей правоте мужчину, на их новую квартиру, приобретенную в кредит, на его дорогие часы – подарок на прошлый день рождения, который так хвалили его коллеги, и вдруг увидела не мужа, а садиста, который только что отрезал ее от самых родных людей.
– Мое благо? – Карина рассмеялась, и смех этот звучал горько и нездорово. – Ты запрещаешь мне говорить с моими родителями, потому что они не дали денег на машину? Потому что не подчинились твоему приказу? Почему они вообще должны это делать? Иди и проси у своих!
– У моих нет лишних… а у твоих деньжата имеются, – усмехнулся в ответ мужчина.
– Поэтому они должны?! Ты в своем уме? — топнула ногой возмущенная Карина.
В глазах Арсения мелькнуло сначала недоумение, а затем — привычное раздражения.
– Ты выбираешь: они или я? – повторил он угрожающе, делая шаг к ней.
Карина глубоко вдохнула. Она посмотрела на разбитую сахарницу на полу, на осколки фарфора, похожие на осколки ее прежней жизни. Потом подняла взгляд на Арсения.
– Нет, – сказала она удивительно спокойно, хотя внутри все дрожало. – Ты уже сделал за меня выбор. Ты выбрал деньги. Ты выбрал контроль. Ты выбрал себя. – девушка повернулась и быстро пошла в спальню.
– Карина! Куда ты?! – крикнул ей вслед муж.
Она не ответила. Заперлась. Через полчаса вышла с небольшой сумкой в руках. На ней была старая, удобная куртка, а не то модное пальто, которое он ей купил в прошлом месяце.
– Ты что, с ума сошла? – Арсений встал у нее на пути, блокируя выход. – Опомнись! Куда ты пойдешь? К ним? После того, как они нас унизили?
– Я иду туда, где меня любят не за послушание и не за деньги, которые они могут дать моему мужу, – ответила Карина, глядя ему в глаза. Она впервые за долгое время не отводила взгляда. – Я иду туда, где дверь для меня «всегда открыта». Без условий. Прощай, Арсений.
Она обошла его, почувствовав, как его рука инстинктивно потянулась ее схватить, но не решилась.
Карина вышла из квартиры и достала из кармана старый, потертый телефон – тот самый, который Арсений давно хотел заменить на новый, «как у всех».
Девушка пролистала контакты и нашла «Мама». Палец задрожал над кнопкой вызова.
Арсений покосился на закрытую входную дверь. Он был уверен, что жена одумается и вернется.
«Она не могла выбрать их вместо него. Просто не могла. Да и зачем? Кто они и кто он?» — думал мужчина.
Однако червячок сомнения непроизвольно начинал точить его железную уверенность.
Карина стояла у подъезда и слушала длинные гудки. Наконец Наталья Ивановна встревоженно ответила:
– Да, дочка?
– Мама? Мама, я еду… Я еду домой… на такси… Я выбрала, как он и хотел… – заливаясь слезами, произнесла Карина.
– Мы тебя ждем, дорогая, – с надрывом в голосе проговорила Наталья Ивановна.
Съехав из ипотечной квартиры, Карина подала на развод. Она не собиралась больше жить с человеком, который через нее пытался манипулировать родителями, чтобы выманить у них деньги.
Родители полностью поддержали решение дочери, так как и ранее им зять не очень нравился.
Делить с Арсением девушка ничего не хотела. Мужчина не стал настаивать на сохранении брака и согласился на развод.