— Опять ты бросил полотенце на пол! — Лиля влетела в ванную, будто буря. Голос её бил по ушам, а в глазах читалась усталость, сгоревшая в злость. В поношенном халате и растрёпанными волосами она напоминала женщину, которую когда-то любил, но теперь едва узнавал. — Сколько можно, Руслан?!
Я стоял у зеркала, машинально водя бритвой по щеке. Ни раздражения, ни ответа. Только холодное спокойствие. Десять лет брака научили меня молчать, гасить пожар внутри и просто кивать, пока вокруг рушится всё, что раньше звал домом.
Меня зовут Руслан, мне тридцать восемь. Работаю менеджером в автосалоне, тяну лямку, чтобы у нас с Лилей была крыша над головой и еда на столе. Когда-то Лиля была другой — лёгкой, смешливой, с ямочками на щеках.
Мы познакомились на свадьбе у друзей, она танцевала в голубом платье, и я не мог отвести глаз. Тогда казалось, что это навсегда. Но время — оно как кислота, разъедает всё. Лиля изменилась. Располнела, перестала следить за собой. Халат, тапочки, вечные придирки. Я для неё стал не мужем, а боксёрской грушей.
— Руслан, ты опять мясо пересолил! — орала она за ужином. — Или ты специально, чтобы я подавилась?
— Лиля, я просто готовил, — пытался я оправдаться, но она уже закатывала глаза.
— Готовил он! Да ты вообще ничего не можешь нормально сделать! — И так каждый вечер.
Друзья, Витя и Никита, уже перестали звать нас в гости. Лиля и там умудрялась меня подставить. То расскажет, как я в гараже колесо не смог поменять, то начнёт про мои «глупые» шутки. Все смеются, а мне хочется провалиться сквозь землю.
Её мать, Надежда Алексеевна, была не лучше. Приезжала раз в месяц, сидела на кухне, пила чай и смотрела на меня, как на таракана.
«Лилечка, он тебе не пара, — шептала она, думая, что я не слышу. — Такой мужчина… ни амбиций, ни хватки».
Я молчал. Всегда молчал.
Но внутри росло что-то тёмное, тяжёлое. Как будто я тонул, а Лиля стояла на берегу и кидала камни вместо спасательного круга.
Инесса появилась случайно.
Коллега из соседнего отдела, тридцать два года, длинные тёмные волосы, глаза — как два омута. Она всегда пахла чем-то сладким, вроде ванили, и улыбалась так, что внутри всё загоралось. Мы пересекались на кофе-брейках, шутили, болтали.
Однажды она задержалась в офисе, я тоже. Разговорились. Она рассказала про свою кошку, которая спит только на подоконнике, про то, как боится высоты, но мечтает прыгнуть с парашютом. Я слушал и понимал: вот оно, то, чего мне не хватало. Лёгкость. Тепло.
— Руслан, ты когда-нибудь чувствовал, что живёшь не своей жизнью? — спросила она как-то, глядя в окно. Я замер. Она попала в точку.
— Каждый день, — вырвалось у меня.
Она посмотрела на меня, и в её взгляде не было осуждения. Только понимание.
В тот вечер Лиля снова устроила скандал. Я поздно вернулся с работы, она ждала меня на кухне, как прокурор.
— Где ты был, Руслан? — начала она, стуча ложкой по столу. — Опять с Витькой своим пил?
— На работе задержался, — сказал я, снимая ботинки. Усталость давила на плечи, как бетонная плита.
— На работе! — передразнила она. — Знаю я твою работу! Там небось девки молодые, да? Думаешь, я слепая?
Я стиснул зубы. Хотел ответить, но просто ушёл в спальню. Она кричала мне вслед, но я уже не слушал. Внутри всё дрожало. Я достал телефон и написал Инессе: «Может, встретимся завтра?»
Она ответила через минуту: «Давай. В семь, в кафе на углу.»
Мы сидели в кафе, пили вино, смеялись. Инесса рассказывала про свою поездку в Питер, как чуть не утонула в канале, пытаясь сделать селфи. Я смотрел на неё и чувствовал, как оживаю. Словно кто-то включил свет в комнате, где я десять лет сидел в темноте.
— Руслан, ты какой-то… другой сегодня, — сказала она, накручивая локон на палец. — Будто сбросил сто килограмм.
— Может, и сбросил, — усмехнулся я. Но внутри знал: это не шутка.
— Пойдём? — тихо спросила она, кивнув в сторону отеля через дорогу.
Я замер. Сердце колотилось, как будто хотело вырваться. Лиля, дом, десять лет брака — всё это мелькнуло в голове. Но потом я посмотрел в глаза Инессы, и всё исчезло. Осталась только она.
— Пойдём, — сказал я.
Номер был небольшой, с бежевыми обоями и кроватью, застеленной белым бельём. Окно выходило на ночной город, огни мигали, как звёзды. Инесса сбросила пальто, её платье обтягивало фигуру, и я поймал себя на мысли, что не могу отвести взгляд. Она подошла ближе, её пальцы скользнули по моей руке. Кожа горела под её прикосновениями.
— Ты уверен? — шепнула она, глядя мне в глаза. В её голосе была не только страсть, но и что-то ещё. Забота, что ли.
— Уверен, — сказал я, и это была правда.
Она улыбнулась, и мы нежно поцеловались. Потом упали на кровать, и всё вокруг исчезло — Лиля, скандалы, работа, весь этот серый мир. Остались только мы.
Её кожа была гладкой, как шёлк, и пахла ванилью. Я целовал её шею, плечи, чувствуя, как она дрожит подо мной. Она шептала моё имя, и каждый звук отдавался в груди, как удар.
Потом мы лежали, глядя в потолок. Её голова была на моём плече, волосы щекотали кожу. Я смотрел на неё и думал: я не жалею. Ни о чём.
На следующий день Лиля снова устроила разнос.
Я забыл купить молоко, и она орала, что я «никчёмный». Но я смотрел на неё и чувствовал… ничего. Словно её голос стал фоном, как шум телевизора.
— Лиля, хватит, — сказал я тихо.
Она замерла, её глаза расширились.
— Что ты сказал?
— Хватит, — повторил я. — Я устал.
Она начала кричать ещё громче, но я уже не слушал. Вышел из квартиры, сел в машину. Написал Инессе: «Встретимся?»
Она ответила: «Всегда».
Я не знаю, что будет дальше. Может, Лиля узнает. Может, я уйду. Но сейчас я сижу в машине, смотрю на огни города и чувствую себя живым. Впервые за десять лет. Инесса — как глоток воздуха после долгого погружения. И я не жалею. Ни о чём.
— Руслан, ты где шляешься? — Лиля встретила меня в прихожей, её голос звенел, как кастрюля, упавшая на пол. Она стояла, скрестив руки, в том же застиранном халате, с прилипшей к виску прядью. — Полночь на дворе, а ты даже не звонишь!
Я стянул ботинки, чувствуя, как усталость оседает в костях. В голове ещё звучал смех Инессы, её тёплый шепот в темноте отельного номера. Я посмотрел на Лилю и понял: мне всё равно, что она скажет.
— На работе задержался, — бросил я, проходя мимо. Она схватила меня за рукав.
— Задержался? — прошипела она. — Думаешь, я дура? От тебя духами женскими несёт, Руслан! Кто она?
Я замер. Сердце дёрнулось, но не от страха — от злости. Десять лет я глотал её упрёки, её крики, её вечное недовольство. А теперь она стоит тут, будто имеет право копаться в моей душе.
— Лиля, отстань, — сказал я, выдергивая руку. — Спать хочу.
Она открыла рот, но я уже ушёл в спальню, хлопнув дверью. Лёг на кровать, уставился в потолок. Внутри всё бурлило. Я думал о моей нежной Инессе.
Утром Лиля молчала. Сидела на кухне, пила кофе, глядя в окно. Я ждал, что она начнёт снова, но она только бросала на меня косые взгляды. Это было хуже криков. Как будто она готовила что-то, копила яд.
— Я к Вите зайду, — сказал я, натягивая куртку.
— Конечно, к Вите, — буркнула она, не поворачиваясь. — Только не напейся там, как в прошлый раз.
Я стиснул зубы и вышел. В машине набрал Инессу.
— Привет, — её голос был как глоток воды в жару. — Уже скучаешь?
— Ещё как, — усмехнулся я. — Ты сегодня свободна?
— Для тебя — всегда, — она засмеялась, и я почувствовал, как внутри разливается тепло.
Через час мы встретились в парке.
— Руслан, ты какой-то задумчивый, — сказала она, садясь рядом.
— Просто… дома бардак, — признался я. — Лиля вчера чуть до потолка не прыгала.
Инесса посмотрела на меня, её глаза потемнели.
— Руслан, ты же понимаешь, что так не может продолжаться? — тихо сказала она. — Ты как в клетке живёшь.
Я молчал. Она была права, но сказать это вслух было страшно. Десять лет брака — это не просто штамп в паспорте. Это привычка, это общий счёт в банке, это Надежда Алексеевна, которая смотрит на меня, как на врага народа.
Но Инесса… она была как дверь в другую жизнь. И я хотел туда шагнуть.
Вечером я зашёл к Вите. Он с Никитой сидел в гараже, пили пиво, чинили старый мотоцикл. Витя, здоровый, как медведь, с бородой до груди, хлопнул меня по плечу.
— Рус, ты чё кислый? Лиля опять достала? — спросил он, протягивая бутылку.
Я кивнул, сделал глоток. Никита, худой, с вечно хитрой улыбкой, прищурился.
— Да ладно, Рус, все бабы такие. Потерпи, пройдёт, — сказал он, но я покачал головой.
— Не пройдёт, — вырвалось у меня. — Она… она меня как будто ненавидит. Всё время орёт, унижает. Я уже не могу.
Витя присвистнул, поставил гаечный ключ на стол.
— Ну, брат, это серьёзно, — сказал он. — А ты что, молчать будешь? Может, пора поговорить по-мужски?
— Поговорить, — хмыкнул я. — Она не слышит. Никогда не слышала.
Никита вдруг наклонился ближе, понизил голос.
— Слышь, Рус, а правда, что у тебя кто-то есть? — спросил он. — Я Лильку твою в магазине видел, она там с тёткой какой-то шепталась, что ты по бабам пошёл.
Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. Значит, Лиля уже трезвонит всем. Я стиснул бутылку, но заставил себя улыбнуться.
— Да слухи это, — сказал я. — Лиля просто… нервы шалят.
Но внутри всё сжалось. Если она знает, если догадывается — это конец. И я понял, что не боюсь. Пусть знает. Пусть всё рухнет. Я устал притворяться.
Дома Лиля ждала меня с новым скандалом. Надежда Алексеевна сидела на диване, как судья на процессе, её губы были поджаты, глаза — как два бура.
— Руслан, нам надо поговорить, — начала Лиля, её голос дрожал от злости. — Я знаю всё. Ты с кем-то спишь, да?
Я посмотрел на неё, потом на Надежду Алексеевну. Внутри было пусто. Десять лет я боялся этого момента, а теперь он пришёл, и мне было плевать.
— Да, — сказал я. Просто. Без оправданий.
Лиля ахнула, её лицо побагровело. Надежда Алексеевна вскочила, ткнула в меня пальцем.
— Да как ты смеешь, подлец! — закричала она. — Лилечка тебе всё отдала, а ты… ты с какой-то шлюхой!
— Не смей так говорить, — оборвал я её. Мой голос был холодным, как лёд. — Инесса — не шлюха. А я… я больше не могу так жить.
Лиля заплакала, но это были не те слёзы, которые трогают. Это была злость, обида, желание ударить. Она схватила вазу со стола и швырнула в стену. Осколки разлетелись, как мои последние иллюзии.
— Убирайся! — заорала она. — Вон из моего дома!
Я не спорил. Собрал сумку, бросил в неё пару рубашек, зубную щётку. Вышел на улицу, сел в машину. Ночь была холодной, фонари отражались в лужах, как разбитые звёзды. Я написал Инессе: «Можно к тебе?»
Она ответила: «Приезжай».
У Инессы было тепло. Пахло кофе и её духами. Она встретила меня в дверях, обняла, и я почувствовал, как отпускает. Мы сидели на кухне, пили вино, и я рассказал ей всё — про Лилю, про скандал, про то, как устал от всего.
— Руслан, ты сделал шаг, — сказала она, сжимая мою руку. — Это страшно, но это твоя жизнь. Ты её назад не вернёшь.
Я кивнул. Она была права. Я смотрел на неё — на её тёмные глаза, на ямочку на щеке, когда она улыбалась, — и понимал: я не жалею. Ни о чём.
Прошёл месяц.
Я снял квартиру, начал новую жизнь. Лиля звонила, то плакала, то угрожала, но я не возвращался. Витя и Никита поддерживали, хоть и подшучивали: «Рус, ты теперь свободный волк, да?» Я смеялся, но внутри знал: я не волк. Я просто человек, который хочет быть счастливым.
Инесса… она стала моим смыслом жизни. Мы много гуляли и нам было хорошо вместе.
Иногда я думаю о Лиле. О том, как она сидит на той же кухне, в том же халате, и ненавидит меня. Может, она права. Может, я предатель. Но потом я смотрю на Инессу, чувствую её тепло, и все сомнения исчезают. Я выбрал себя. И я не жалею.
Я стоял в пустой квартире, которую мы с Лилей снимали десять лет. Голые стены, потёртый паркет, запах пыли. Мебель вывезли, осталась только пара коробок с моими вещами — книги, старый свитер, зарядка от телефона.
Лиля уехала к Надежде Алексеевне, и её присутствие, казалось, всё ещё висело в воздухе, как едкий дым после ссоры. Я прошёлся по комнатам, скрипя половицами. Здесь мы спорили, мирились, молчали. И здесь я решил, что больше не хочу.
Телефон завибрировал. Инесса: «Ты скоро? Ужин стынет.»
Я улыбнулся, набрал ответ: «Уже еду».
Развод был тяжёлым, но быстрым.
Лиля кричала в суде, её глаза горели злостью, а Надежда Алексеевна сидела позади, шепча что-то про «мужиков-предателей». Я молчал, подписывал бумаги, смотрел в окно. Свобода пахла канцелярским клеем и осенним ветром. Когда всё закончилось, я вышел на улицу, вдохнул глубоко, до дрожи в груди. Как будто впервые за годы дышал полной грудью.
— Руслан, ты как? — Витя встретил меня у суда, хлопнул по плечу. Никита стоял рядом, жевал жвачку, щурился на солнце.
— Нормально, — сказал я. И это была правда. — Как будто заново родился.
Никита хмыкнул, сплюнул жвачку на асфальт.
— Ну, брат, теперь ты свободный художник. К Инессе небось? — подмигнул он.
Я кивнул, не сдержав улыбки. Они знали про неё, но не лезли с вопросами. Мужики, что с них взять. Просто были рядом, и этого хватало.
Квартира Инессы была на пятом этаже, с видом на парк. Маленькая, но живая: книги на полках, цветы на подоконнике, её кошка Мурка, которая вечно спала в кресле. Я переехал к ней через неделю после суда. Мои вещи заняли полшкафа, но она только смеялась: «Руслан, ты как спартанец, тебе и этого много».
Мы сидели на кухне, пили красное вино. За окном шёл дождь, капли стучали по стеклу, как пальцы по барабану. Инесса рассказывала про свою идею книжного магазина — с кофейней и старым граммофоном в углу. Её глаза блестели, руки жестикулировали, и я ловил себя на мысли, что просто смотрю на неё и не могу насмотреться.
— А ты что хочешь, Руслан? — вдруг спросила она, наклонив голову. — Ну, кроме меня, конечно.
Я засмеялся, но вопрос застрял в голове. Что я хочу? Десять лет я жил по инерции: работа, дом, Лилины скандалы. Мечты? Они стёрлись, как мел с доски. Но теперь, глядя на Инессу, я чувствовал, как они возвращаются. Медленно, робко, но возвращаются.
— Хочу… — я замялся, подбирая слова. — Хочу путешествовать. С тобой. Хочу просыпаться и не бояться, что день будет неудачным. Хочу жить, а не выживать.
Она улыбнулась, её рука накрыла мою. Тёплая, лёгкая.
— Тогда начнём с малого, — сказала она. — Поедем на выходные за город? Там озеро, звёзды, тишина.
— Замётано, — сказал я, и внутри всё запело.
Ночью мы лежали рядом, укрытые тёплым пледом и тишиной. Простыни пахли лавандой, волосы Инессы щекотали мне плечо. Я думал о прошлом — о Лиле, о скандалах, о пустых вечерах. Не с болью, не с виной — с ощущением, будто перечитал старую, тяжёлую главу и перевернул страницу.
— О чём задумался? — прошептала Инесса, прижимаясь ко мне.
— О том, как хорошо быть дома, — ответил я.
И впервые за много лет это было не просто слово. Это была правда.