
— Так это ты, значит, решила, что моя подруга недостойна помощи? — голос свекрови дрожал от едва сдерживаемого гнева, когда она ворвалась в квартиру без звонка, размахивая ключами как оружием.
Марина замерла у плиты с половником в руке. Борщ, который она помешивала, забулькал особенно громко в наступившей тишине. Десятилетний Максим, делавший уроки за кухонным столом, поднял испуганные глаза на бабушку. Галина Петровна стояла в дверном проёме кухни — грозная, раскрасневшаяся, с развевающимся шарфом, который она даже не удосужилась снять.
Марина медленно положила половник на подставку. Движение было спокойным, размеренным, но внутри у неё всё сжалось в тугой узел. Она знала, о чём речь. Вчера к ним приходила Зинаида Андреевна — старая подруга свекрови, которая в очередной раз просила «помочь с лечением». Марина отказала. Вежливо, но твёрдо.
— Здравствуйте, Галина Петровна, — произнесла она ровным голосом, поворачиваясь к свекрови. — Максим, иди в свою комнату, доделаешь уроки там.
Мальчик схватил учебники и тетради, торопливо покидая поле боя. Он уже привык к таким сценам, хотя каждый раз они оставляли в его детской душе новые царапины.
— Не уходи от ответа! — свекровь сделала шаг вперёд, её голос стал громче. — Зинаида Андреевна позвонила мне в слезах! Сказала, ты ей в помощи отказала! Как ты могла?
Марина выключила газ под кастрюлей. Руки слегка дрожали, но она заставила себя оставаться внешне спокойной.
— Я отказала не в помощи. Я отказалась дать ей пятьдесят тысяч рублей на очередное «чудодейственное лечение» у какого-то целителя.
— Очередное? — Галина Петровна всплеснула руками. — Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Женщина больна! У неё спина!
— У неё спина уже пятый год, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри закипала обида. — И мы уже дали ей в общей сложности двести тысяч. На массажистов, на санатории, на БАДы, на магнитные браслеты…
— Мы? — свекровь прищурилась. — Это деньги моего сына! Павлика! И он всегда готов помочь близким людям, в отличие от некоторых!
Удар попал в цель. Марина почувствовала, как к горлу подступает ком. Да, формально деньги зарабатывал Павел. Но она вела дом, воспитывала сына, экономила на всём, чтобы откладывать на будущее. И эти накопления таяли с пугающей скоростью благодаря бесконечным «близким людям» свекрови.
— Где Павел? — спросила она, стараясь взять себя в руки.
— На работе, разумеется! Зарабатывает, чтобы семью содержать! — Галина Петровна прошла к столу и грузно опустилась на стул. — А ты тут командуешь, решаешь, кому помогать, а кому нет. Да кто ты такая вообще?
Последние слова прозвучали с такой злобой, что Марина невольно вздрогнула. Десять лет брака, десять лет попыток наладить отношения — и всё напрасно. Для свекрови она так и осталась чужой, той, кто «отобрал» у неё сына.
— Я жена вашего сына и мать вашего внука, — ответила она, стараясь сохранить достоинство.
— Жена! — фыркнула Галина Петровна. — Да таких жён пруд пруди! А вот сын у меня один! И я не позволю какой-то выскочке распоряжаться его деньгами!
Марина почувствовала, как что-то внутри неё надломилось. Годы молчания, годы попыток быть хорошей невесткой, годы унижений — всё это вдруг навалилось невыносимой тяжестью.
— Какой-то выскочке? — повторила она, и в голосе появились стальные нотки. — Знаете что, Галина Петровна? Хватит. Мне надоело.
Свекровь удивлённо приподняла брови. Очевидно, она не ожидала отпора.
— Что значит «надоело»? — в её голосе появилась угроза. — Ты что себе позволяешь?
Марина подошла к столу и села напротив свекрови. Она посмотрела ей прямо в глаза — впервые за все эти годы.
— Я позволяю себе сказать правду. Ваша подруга Зинаида Андреевна — мошенница. Да-да, не удивляйтесь так. Она уже пять лет «лечит» свою спину на наши деньги. При этом я своими глазами видела, как она таскала тяжёлые сумки с рынка. А когда я предложила ей съездить к настоящему врачу, к профессору, она отказалась. Знаете почему? Потому что врач сразу скажет, что она здорова.
— Как ты смеешь! — Галина Петровна вскочила, опрокинув стул. — Оскорблять порядочного человека!
— Порядочного? — Марина горько усмехнулась. — А Валентина Ивановна тоже была порядочная? Та, которой мы собирали деньги на операцию внуку? А потом выяснилось, что никакой операции не было, а деньги она потратила на ремонт?
Лицо свекрови стало багровым.
— Это… это было недоразумение!
— А Николай Степанович? Ваш бывший коллега, которому срочно нужны были деньги на лекарства? А через неделю он купил новую машину?
— Замолчи! — крикнула Галина Петровна. — Ты не имеешь права!
— Имею, — твёрдо сказала Марина. — Потому что это деньги моей семьи. Деньги, которые должны идти на образование моего сына, а не на содержание ваших приятелей.
В этот момент хлопнула входная дверь. В прихожей послышались шаги, и через секунду в кухню вошёл Павел. Высокий, слегка сутулый, с усталым лицом человека, который привык жить между молотом и наковальней.
— Что происходит? — спросил он, оглядывая поле боя. — Мам? Марина?
— А вот и ты! — Галина Петровна бросилась к сыну. — Вовремя! Твоя жена совсем обнаглела! Она оскорбляет моих друзей, отказывается помогать больным людям!
Павел устало потёр переносицу. Марина видела, как он внутренне сжался, готовясь к привычной роли миротворца.
— Мам, давай успокоимся…
— Не надо меня успокаивать! — свекровь схватила его за рукав. — Ты должен поставить её на место! Объяснить, что в этом доме решаешь ты, а не она!
Марина встала. В её движениях появилась решимость, которую она сама в себе не подозревала.
— Павел, — сказала она, глядя мужу в глаза. — Твоя мать требует, чтобы мы дали её подруге пятьдесят тысяч рублей. Это те деньги, которые мы откладывали Максиму на репетиторов.
— На репетиторов? — фыркнула Галина Петровна. — Ему десять лет! Какие репетиторы? А Зинаиде Андреевне нужна помощь сейчас!
Павел переводил взгляд с матери на жену. Марина видела в его глазах привычную растерянность, желание угодить всем и страх принять чью-либо сторону.
— Ну, мам… может, и правда пока не стоит… — начал он неуверенно.
— Что? — Галина Петровна отпустила его рукав. — Ты что, на её стороне?
— Я ни на чьей стороне, — Павел попытался отступить к двери. — Просто давайте обсудим это спокойно…
— Обсудим? — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Что тут обсуждать? Твоя мать раздаёт наши деньги направо и налево, а ты молчишь!
— Наши деньги? — взвилась свекровь. — Это деньги моего сына!
— Нет, — отрезала Марина. — Это деньги нашей семьи. И я больше не позволю их разбазаривать!
Повисла тишина. Галина Петровна смотрела на неё с ненавистью, Павел — с ужасом. Марина понимала, что перешла черту, но отступать было поздно.
— Паша, — свекровь повернулась к сыну, и в её голосе появились слёзы. — Ты слышишь, как она со мной разговаривает? Я, твоя мать, которая тебя вырастила, которая ночей не спала…
— Мам, пожалуйста… — Павел выглядел совершенно потерянным.
— Нет, ты скажи ей! Скажи, что в этом доме я имею право голоса! Что мои друзья — это твои друзья!
Марина смотрела на мужа. Она видела, как он мечется между ними, не в силах сделать выбор. И вдруг она поняла что-то важное. Что-то, что должна была понять давно.
— Павел, — сказала она тихо. — Ты знал, да? Ты знал про Валентину Ивановну. И про Николая Степановича. Ты всё знал.
Он побледнел. Опустил глаза. И этого было достаточно.
— Знал и молчал, — продолжила Марина. Голос её дрожал, но не от гнева — от боли. — Позволял им обманывать нас. Позволял своей матери раздавать наши деньги мошенникам.
— Они не мошенники! — крикнула Галина Петровна.
— Да замолчите вы! — Марина повернулась к ней, и в голосе появилась такая ярость, что свекровь невольно отступила. — Вы прекрасно знаете, кто они! Вы специально приводите их к нам, когда меня нет дома! Рассказываете им, сколько зарабатывает ваш сын! Обещаете помощь от его имени!
— Марина, это не так… — попытался вмешаться Павел.
— Это именно так! — она повернулась к нему. — И ты это знаешь! Но тебе проще молчать, да? Проще делать вид, что ничего не происходит! Пусть жена будет плохой, пусть мама будет несчастной, а ты — хороший для всех!
В глазах Павла мелькнула обида.
— Я просто не хочу конфликтов…
— Нет, ты просто трус! — выпалила Марина и тут же прикусила язык. Но было поздно.
Лицо Павла окаменело. Галина Петровна победно вскинула подбородок.
— Вот! — воскликнула она. — Вот твоя жена! Оскорбляет тебя, унижает! И ты это терпишь?
Павел молчал. Марина видела, как в нём борются обида, злость и привычное желание спрятаться. Наконец он поднял голову.
— Мам, — сказал он тихо. — Иди домой.
— Что? — Галина Петровна не поверила своим ушам.
— Иди домой, — повторил он чуть громче. — Мы с Мариной должны поговорить.
— Ты выгоняешь родную мать? — в голосе свекрови звучало неподдельное потрясение.
— Я прошу тебя уйти, — Павел не смотрел на неё. — Пожалуйста.
Галина Петровна перевела взгляд с сына на невестку. В её глазах полыхала такая ненависть, что Марина невольно напряглась.
— Это всё ты! — прошипела она. — Ты настроила его против меня! Ты разрушаешь нашу семью!
— Мам! — Павел повысил голос. — Уходи!
Свекровь вздрогнула. Она смотрела на сына так, словно видела его впервые. Потом резко развернулась и вышла из кухни. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.
Павел и Марина остались одни. Тишина между ними была тяжёлой, почти осязаемой. Марина села обратно за стол. Ноги больше не держали.
— Прости, — сказала она тихо. — Я не должна была называть тебя трусом.
Павел прошёл к окну, встал спиной к ней.
— Но ты так думаешь, — констатировал он.
Марина молчала. Что она могла сказать? Солгать?
— Да, я знал, — вдруг сказал Павел. — Про Валентину Ивановну знал. Догадывался про других. Но… это же мама. Как я мог?
— А как ты мог молчать? — Марина подняла на него глаза. — Как мог позволять ей обманывать меня?
Он повернулся. Лицо его было усталым, постаревшим.
— Потому что я надеялся, что всё как-нибудь образуется. Что мама одумается. Что ты… привыкнешь.
— Привыкну к тому, что меня используют? — в голосе Марины появилась горечь. — К тому, что я работаю как проклятая, экономлю на всём, а твоя мать раздаёт наши деньги своим дружкам?
— Они не все мошенники, — слабо возразил Павел.
— Но некоторые — да. И ты это знаешь.
Он опустил голову. Марина встала, подошла к нему.
— Павел, я устала. Устала бороться с твоей матерью. Устала быть крайней. Устала от того, что ты никогда не на моей стороне.
— Это не так…
— Это именно так. Ты всегда выбираешь её. Всегда. Даже когда знаешь, что она не права.
Павел поднял на неё глаза. В них была боль.
— Она моя мать, Марина. Единственная. Отец умер, когда мне было пять. Она одна меня растила. Я… я ей обязан.
— А мне? Своей жене? Своему сыну? Нам ты ничем не обязан?
Он вздрогнул.
— Конечно, обязан. Но…
— Но мы на втором месте, — закончила за него Марина. — Всегда на втором.
Павел хотел возразить, но слова застряли в горле. Потому что это была правда. Горькая, неприятная, но правда.
— Что ты от меня хочешь? — спросил он устало.
Марина посмотрела ему в глаза.
— Я хочу, чтобы ты сделал выбор. Окончательный. Либо ты муж и отец, и тогда наша семья — твой приоритет. Либо ты вечный маменькин сынок, и тогда… тогда нам нет смысла продолжать этот фарс.
— Ты угрожаешь мне разводом? — в голосе Павла появилось возмущение.
— Я говорю тебе правду. Ту, которую давно пора было сказать.
Они смотрели друг на друга. Два человека, прожившие вместе десять лет и вдруг оказавшиеся чужими.
— А Максим? — спросил Павел. — Ты думала о нём?
— Думала. И именно поэтому больше не могу так жить. Он растёт, видя, как его отец не может защитить свою семью. Как бабушка унижает его мать. Какой пример мы ему подаём?
Павел отвернулся. Марина видела, как напряглись его плечи.
— Дай мне время, — попросил он глухо. — Мне нужно подумать.
— Сколько? — спросила она.
— Не знаю. День. Два.
Марина кивнула.
— Хорошо. Но знай — больше я не дам твоей матери ни копейки. И если она опять придёт с претензиями, я не буду молчать.
— Понял, — Павел направился к двери. У порога обернулся. — Марина… я правда не хотел, чтобы так получилось.
Она грустно улыбнулась.
— Знаю. Но получилось.
Он вышел. Марина осталась одна в кухне. Борщ на плите давно остыл, но она не спешила его разогревать. Она сидела за столом и думала о том, что случилось. О том, что она наконец-то сказала всё, что копилось годами. О том, что теперь пути назад нет.
В комнату тихо вошёл Максим.
— Мам? — позвал он неуверенно. — Бабушка уехала?
— Да, солнышко. Уехала.
Он подошёл ближе, обнял её за шею.
— Ты плачешь?
Марина только сейчас поняла, что по щекам текут слёзы. Она быстро вытерла их.
— Нет, просто устала.
— Бабушка опять ругалась?
Марина прижала сына к себе.
— Да. Но знаешь что? Больше я не позволю ей нас обижать.
— Правда? — в голосе мальчика звучала надежда.
— Правда.
Максим помолчал.
— А папа?
Марина не знала, что ответить. Как объяснить ребёнку, что его отец стоит перед выбором, который определит их будущее?
— Папа… папа думает.
— О чём?
— О том, как нам жить дальше.
Мальчик ещё крепче обнял её.
— Мам, а мы не уедем? Я не хочу уезжать. У меня тут друзья.
— Не знаю, малыш. Посмотрим.
Они сидели так несколько минут. Потом Марина отстранилась.
— Иди мой руки. Сейчас будем ужинать.
— А папа?
— Папа поужинает позже.
Максим ушёл в ванную. Марина встала, включила газ под кастрюлей. Жизнь продолжалась. Что бы ни решил Павел, она должна была кормить сына, проверять уроки, укладывать спать. Обычные дела обычной матери.
Только вот была ли она теперь обычной женой?
Ночь прошла беспокойно. Павел так и не вернулся к ужину. Пришёл поздно, когда Марина уже легла. Лёг на свою половину кровати, стараясь не касаться её. Они лежали в темноте, каждый думая о своём.
Утром Павел встал раньше обычного. Марина слышала, как он собирается, но не открывала глаз. Не было сил на очередной разговор. Перед уходом он постоял у кровати, словно хотел что-то сказать, но передумал.
День тянулся бесконечно. Марина занималась домашними делами, но мысли были далеко. Она думала о том, что будет дальше. Сможет ли Павел сделать выбор? И какой?
Около полудня раздался звонок в дверь. Марина напряглась. Неужели свекровь опять?
Но за дверью стояла Зинаида Андреевна собственной персоной. Маленькая, сухонькая старушка с хитрыми глазками.
— Мариночка, здравствуй! — защебетала она. — Можно войти?
Марина преградила ей дорогу.
— Нет, нельзя.
— Но… — Зинаида Андреевна растерялась. — Мне нужно с тобой поговорить. Галина Петровна сказала…
— Мне неинтересно, что сказала Галина Петровна. Уходите.
— Да ты что! — возмутилась старушка. — Я же больной человек! Мне помощь нужна!
Марина посмотрела на неё внимательно. На аккуратно уложенные волосы, на новое пальто, на дорогие сапоги.
— Больной? — переспросила она. — А почему тогда вы вчера тащили с рынка две огромные сумки?
Зинаида Андреевна побагровела.
— Ты… ты следишь за мной?
— Нет. Просто случайно увидела. Для больного человека вы очень бодро передвигаетесь.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула старушка. — Я твоей свекрови пожалуюсь!
— Жалуйтесь, — спокойно ответила Марина. — А теперь уходите. И больше не приходите.
Она закрыла дверь перед носом ошарашенной Зинаиды Андреевны. Потом прислонилась к двери спиной и закрыла глаза. Сердце колотилось как бешеное.
Телефон зазвонил через пять минут. Номер свекрови. Марина сбросила вызов. Телефон зазвонил снова. И снова. На пятый раз Марина выключила звук.
Вечером пришёл Павел. Раньше обычного. Марина готовила ужин, Максим делал уроки в своей комнате. Обычная картина семейной жизни.
— Нам нужно поговорить, — сказал Павел с порога.
Марина кивнула. Выключила плиту, вытерла руки.
— Максим, — позвала она. — Поделай уроки у себя, ладно? Мы с папой поговорим.
Они сели за кухонный стол друг напротив друга. Как вчера. Только теперь между ними лежала невидимая пропасть.
— Мама звонила, — начал Павел. — Десять раз. Может, больше. Я не брал трубку.
Марина молча ждала продолжения.
— Потом позвонила на рабочий. Устроила скандал. Сказала, что ты выгнала её подругу. Что оскорбила. Что… много чего сказала.
— И?
Павел потёр лицо ладонями.
— И я сказал ей, чтобы она успокоилась. Что мы сами разберёмся.
— Она успокоилась? — в голосе Марины звучала ирония.
— Нет. Пригрозила приехать ко мне на работу. Я… я сказал, что если она это сделает, то я перестану с ней общаться.
Марина удивлённо подняла брови. Такого от Павла она не ожидала.
— Ты серьёзно?
— Да. — Он поднял на неё глаза. — Марина, я много думал. О том, что ты сказала. О нас. О Максиме. Ты права. Я был трусом. Боялся обидеть маму, боялся конфликтов. И в результате обидел тебя. Простишь меня?
Марина молчала. В груди боролись разные чувства. Радость, что он наконец-то понял. Сомнение — надолго ли хватит его решимости. Усталость от всего этого.
— Я не знаю, Павел. Слова — это одно. А что будет, когда твоя мать в следующий раз устроит скандал?
— Я поговорю с ней. Серьёзно. Поставлю границы.
— Которые она тут же нарушит.
— Тогда… тогда мы ограничим общение.
Марина внимательно посмотрела на него.
— Ты готов к этому? По-настоящему готов?
Павел помолчал.
— Нет, — признался он. — Но я понимаю, что другого выхода нет. Либо я теряю тебя и сына, либо… либо учусь жить по-новому.
Марина протянула руку, накрыла его ладонь своей.
— Это будет нелегко.
— Знаю. Но ты поможешь?
Она слабо улыбнулась.
— Попробую.
В дверь заглянул Максим.
— Мам, пап, а мы будем ужинать?
— Сейчас, солнышко, — Марина встала. — Иди мой руки.
Она включила плиту, начала разогревать ужин. Павел остался сидеть за столом, наблюдая за ней.
— Марина, — позвал он.
— Да?
— Спасибо. За то, что не сдалась. За то, что боролась. За нас.
Она обернулась, посмотрела на него. В его глазах была благодарность и что-то ещё. Надежда, может быть.
— Пока рано благодарить. Посмотрим, что будет дальше.
Но в душе она тоже надеялась. Что у них получится. Что Павел сдержит слово. Что их семья станет крепче.
А свекровь… что ж, свекровь придётся смириться. Или потерять сына. Выбор за ней.
Максим вернулся, сел за стол. Марина поставила перед ним тарелку.
— Приятного аппетита.
— Спасибо, мам. А бабушка больше не придёт ругаться?
Павел и Марина переглянулись.
— Нет, — твёрдо сказал Павел. — Больше не придёт. Я обещаю.
Максим просиял.
— Здорово!
Они ужинали в тишине. Но это была уже другая тишина. Не напряжённая, а спокойная. Тишина семьи, которая прошла через испытание и стала сильнее.
Конечно, впереди их ждали трудности. Галина Петровна не сдастся так легко. Будут звонки, попытки давить на жалость, может быть, даже визиты. Но Марина больше не боялась. Потому что теперь она была не одна. Теперь рядом был муж. Настоящий муж, а не маменькин сынок.
И это давало силы бороться дальше. За свою семью. За своё счастье. За право жить так, как они хотят, а не так, как велит свекровь.
Марина посмотрела на мужа и сына. Они увлечённо обсуждали какой-то фильм. Обычная семья за обычным ужином.
И это было прекрасно.