Всё, Андрей, решай прямо сейчас: либо ты выгоняешь эту… женщину из нашего дома, либо собирай вещи и живи вместе с ней! — Валентина Ивановна стояла посреди гостиной, сжав кулаки, её голос дрожал от ярости. — Я больше не намерена терпеть присутствие твоей матери под одной крышей!
Андрей медленно поднял глаза от газеты. В свои сорок два года он привык к семейным скандалам, но такого ультиматума от тёщи ещё не слышал. И это при том, что тёща жила в его доме. Вера Николаевна, его семидесятилетняя мать, замерла в дверном проёме с чашкой чая в руках. Её худощавое лицо побледнело.
«Ну вот и дождались», — подумал Андрей, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Он понимал, что этот момент рано или поздно должен был наступить. Три месяца назад, когда его мать после инсульта осталась одна в своей двухкомнатной квартире на окраине города, Андрей принял единственно правильное, как ему казалось, решение — забрать мать к себе.
— Мам Валь, давай спокойно поговорим… — начал он, но тёща резко перебила:
— Никаких разговоров! Ты три месяца назад обещал, что это временно. А она уже успела перестроить весь наш дом под себя!
Андрей посмотрел на жену Ольгу, которая стояла в углу комнаты, нервно теребя фартук. За двадцать лет брака он научился читать её лицо как открытую книгу. Сейчас в её глазах он видел растерянность и страх. Ольга всегда была мягкой, покладистой женщиной, но когда в дом пришла её властная мать, баланс семьи нарушился окончательно.
— Мама Валя, — осторожно произнёс Андрей, — моя мать больная, пожилая женщина. Куда я её отправлю?
— Не моя проблема! — отрезала Валентина Ивановна. — Она может жить в своей квартире с сиделкой. На пенсии у неё хватит денег, а если не хватит — доплачивай сам. Но здесь она больше ни дня не останется!
Вера Николаевна тихо поставила чашку на стол и направилась к выходу из комнаты.
— Андрюша, не надо ссориться из-за меня, — сказала она дрожащим голосом. — Я и правда могу вернуться домой…
— Мама, стой, — Андрей поднялся с дивана. В груди у него что-то сжалось. Он видел, как сгорбились плечи матери, как неуверенно она переставляла ноги. После инсульта левая сторона тела так и не восстановилась полностью.
Валентина Ивановна проследила за его взглядом и язвительно усмехнулась:
— Ой, не надо разыгрывать трагедию! Твоя мамочка ещё та артистка. То спину прихватит, когда мыть посуду, то давление поднимется, когда убираться. А вот когда мои передачи смотреть или критиковать, как я готовлю, тут она бодрячком!
«Господи, какая же ты злая стала», — подумал Андрей, глядя на тёщу. Валентина Ивановна в свои шестьдесят пять лет оставалась энергичной женщиной с железным характером. Всю жизнь она проработала завучем в школе, привыкла командовать и не терпела возражений. После выхода на пенсию вся её нерастраченная энергия обрушилась на семью дочери.
Два года назад, когда Ольге сделали операцию, Валентина Ивановна переехала к ним «помогать», да так и осталась. На деле же она захватила весь дом в свои руки: переставила мебель, выбросила половину вещей, установила новые правила и режим дня. Андрей молчал, понимая, что жене действительно нужна помощь, да и спорить с тёщей было бесполезно.
Но когда к ним переехала его мать, началась настоящая война. Две сильные женщины не могли поделить территорию, и каждый день превращался в скрытое противостояние.
— Послушай, Валентина Ивановна, — Андрей попытался говорить как можно спокойнее, — я понимаю, что тебе непросто. Но моя мать не может жить одна. Давай найдём компромисс…
— Какой ещё компромисс? — вспыхнула тёща. — Она уже третий раз за неделю переставила сахарницу! Вчера при мне заявила Ольге, что борщ пересоленный. А сегодня утром смела подойти к моим цветам на подоконнике!
Андрей невольно усмехнулся. Цветы на подоконнике давно стали камнем преткновения. Валентина Ивановна расставила свои фиалки по всем окнам, а Вера Николаевна, заядлый садовод, не могла удержаться от советов по уходу за ними.
— Мама, ты действительно трогала её цветы? — спросил он.
— Да я только хотела подрыхлить землю, — растерянно ответила Вера Николаевна. — Видно же, что корням тесно…
— Вот именно! — торжествующе воскликнула Валентина Ивановна. — Лезет во все мои дела! А ещё вчера при соседке Зинаиде Петровне заявила, что у меня в холодильнике беспорядок!
Андрей почувствовал, как начинает закипать. Эти мелочные стычки уже три месяца отравляли жизнь всей семье. Ольга похудела, стала нервной и раздражительной. Их пятнадцатилетний сын Максим вообще пропадал где-то на улице, лишь бы не слышать домашних скандалов.
— Знаешь что, — сказал Андрей, и в его голосе впервые появились жёсткие нотки, — может быть, проблема не в моей маме?
Валентина Ивановна опешила:
— То есть как это?
— А так. Ты привыкла всеми командовать, устанавливать свои порядки. Но это не твой дом, Валентина Ивановна. Это наш с Ольгой дом. И моя мама имеет здесь такие же права, как и ты.
Воцарилась напряжённая тишина. Ольга покраснела и опустила глаза. Валентина Ивановна раскрыла рот от возмущения.
— Как ты смеешь со мной разговаривать в таком тоне? — прошипела она. — Я для этой семьи сделала больше, чем…
— Больше, чем кто? — Андрей почувствовал, что терпение его на исходе. — Больше, чем моя мать, которая одна меня подняла после смерти отца? Которая работала на двух работах, чтобы я получил образование? Которая НИКОГДА не лезла в нашу семейную жизнь, пока не заболела?
Он посмотрел на свою мать, которая стояла, прислонившись к стене. В её глазах блестели слёзы.
— Мамочка, — сказал Андрей мягко, — садись, пожалуйста. Никуда ты не пойдёшь.
— Андрей! — возмутилась Валентина Ивановна. — Ты что творишь? Подумай о своей жене! Ольга каждый день в стрессе из-за ваших стычек с мамашей!
— Из-за наших стычек? — переспросил Андрей. — И кто эти стычки затевает? Кто ищет повод для скандала в каждой мелочи?
Ольга подняла голову:
— Андрей, пожалуйста, не надо… Мама просто переживает…
— За что переживает? — Андрей повернулся к жене. — За то, что в её владениях появилась конкуренция? За то, что она больше не единственная хозяйка в доме?
«Наконец-то я это сказал», — подумал он с облегчением. Слишком долго он молчал, наблюдая, как тёща превращает их дом в свою вотчину. Слишком долго делал вид, что не замечает её властолюбия и деспотизма.
Валентина Ивановна побагровела:
— Я… я всё для вас делаю! Готовлю, убираю, за Ольгой ухаживаю! А ты…
— А я благодарен, искренне благодарен за помощь, — прервал её Андрей. — Но помощь и диктатура — разные вещи. Ты не помогаешь, ты руководишь. Не предлагаешь, а требуешь. А теперь ещё и ультиматумы ставишь.
Он подошёл к матери и осторожно взял её под руку:
— Мама, пойдём в комнату, я покажу тебе фотографии, которые Максим принёс из школы.
— Андрей! — окликнула его Валентина Ивановна. — Я жду ответа на свой вопрос!
Он обернулся:
— А ответ простой. Это мой дом и мои правила. И главное правило — здесь живут люди, которых я люблю. Все. И мама, и ты, и Ольга. Если кто-то не может это принять — проблема не в остальных.
Валентина Ивановна стояла, открыв рот. Впервые за многие годы кто-то поставил её на место.
— Но я же не могу жить в одной квартире с… — начала она.
— Можешь, — твёрдо сказал Андрей. — Если захочешь. Или можешь вернуться в свою квартиру. Выбор за тобой.
Он повёл мать в её комнату, оставив тёщу стоять посреди гостиной. В голове у него прояснилось. Слишком долго он пытался всем угодить, найти компромисс там, где его быть не могло. Но семья — это не демократия, где всё решается голосованием. Семья — это ответственность. И его ответственность — защитить мать.
Вечером, когда Валентина Ивановна ушла к соседке «проветриться», Ольга подошла к мужу:
— Андрей, а вдруг мама действительно уедет?
— Не уедет, — спокойно ответил он. — Ей некуда ехать. В её квартире давно живут квартиранты. Да и привыкла она здесь командовать.
— А если уедет?
Андрей обнял жену:
— Тогда станет легче дышать. И маме моей, и тебе, и мне. Скажи честно, Оль, когда ты последний раз чувствовала себя хозяйкой в собственном доме?
Ольга задумалась:
— Не помню… Наверное, года два назад.
— Вот именно. А ведь это неправильно. Дом должен быть местом, где отдыхаешь, а не полем боя.
На следующее утро Валентина Ивановна вела себя подчёркнуто холодно, но никаких разговоров об отъезде не заводила. Зато Вера Николаевна словно ожила. Она помогала Ольге готовить завтрак, рассказывала внуку о своей молодости, даже напевала за уборкой.
— Знаешь, — сказала она сыну вечером, — я уже думала, что зря сюда переехала. Чувствовала себя лишней.
— Ты не лишняя, мам. Никогда не была и не будешь.
— Спасибо, сынок. За то, что не испугался конфликта.
Через неделю в доме установилось хрупкое перемирие. Валентина Ивановна по-прежнему считала себя главной, но больше не позволяла себе открытых нападок на Веру Николаевну. А та, почувствовав поддержку сына, перестала прятаться и извиняться за своё существование.
— Дом мой, правила мои, — сказал как-то вечером Андрей, глядя на мирно пьющих чай в гостиной двух женщин. — А главное правило — уважение друг к другу.