— Нам нет смысла жить вместе! Твоя мать меня ненавидит, Юра! Я устала бороться с ней! — кричала я, заламывая руки.
Юра стоял у окна, отвернувшись от меня. Его плечи были напряжены, а руки сжаты в кулаки. За окном моросил дождь, и капли стекали по стеклу, словно слезы.
— Лена, пожалуйста, не надо так… — тихо произнес он, не поворачиваясь.
— Не надо? — голос мой сорвался на крик. — А что надо? Терпеть, как она при каждой встрече делает мне замечания? Как она сравнивает меня с твоей бывшей? Как она говорит тебе, что я тебя недостойна?
Юра медленно обернулся. Его лицо было бледным, а глаза полны боли. Мы прожили вместе три года, и я знала каждую морщинку на его лице, каждую интонацию в голосе. Сейчас он выглядел растерянным и измученным.
— Она не понимает… — начал он.
— Она прекрасно понимает! — перебила я. — Она понимает, что может тебя контролировать! Ты для неё не мужчина тридцати лет, а маленький мальчик, которого надо оберегать от плохих женщин!
— Лена, мама просто волнуется за меня. После развода с Светой…
— Опять Света! — я схватилась за голову. — Неужели ты не понимаешь? Твоя мать никогда не примет меня, потому что для неё идеал — это Света! Света, которая бросила тебя ради другого! Света, которая разбила тебе сердце!
Юра сделал шаг ко мне, протянул руку, но я отступила.
— Не трогай меня. Я серьёзно, Юра. Я больше не могу. Вчерашний ужин был последней каплей.
Мы молчали. Я вспомнила вчерашний вечер — мы пришли к его матери на день рождения. Галина Петровна встретила нас холодно, как всегда. За столом она демонстративно игнорировала меня, обращаясь только к сыну.
— Юрочка, а помнишь, как Светочка готовила твой любимый салат? — сказала она, подавая на стол оливье. — Вот это была хозяйка! Дом у неё всегда был как игрушечка.
Я сидела, сжав зубы, пытаясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. Но когда она добавила: «А сейчас ты совсем запустился, сынок. Рубашки не поглажены, в квартире беспорядок…», — я не выдержала.
— Галина Петровна, — сказала я как можно спокойнее, — возможно, стоит поговорить о чём-то другом?
Она посмотрела на меня с таким презрением, будто я была пылинкой на её идеальной скатерти.
— А что, Елена, вам есть что сказать? — она подчеркнуто назвала меня по имени, избегая уменьшительного, которым называла Свету. — Или вы считаете, что я не имею права беспокоиться о собственном сыне?
— Мама, пожалуйста… — начал было Юра, но мать его перебила.
— Юра, ты слишком добрый. Тебе нужна женщина, которая будет о тебе заботиться, а не та, которая думает только о себе.
Тогда я встала и вышла. Юра догнал меня только у лифта.
— Лена, постой!
— Не хочу постоять, — ответила я, нажимая кнопку вызова лифта. — Твоя мать ясно дала понять, что думает обо мне. И ты не сказал ни слова в мою защиту.
— Она просто… она привыкла заботиться обо мне.
— Заботиться? — я повернулась к нему. — Юра, ей шестьдесят восемь лет! А тебе тридцать! Когда ты наконец станешь взрослым мужчиной?
Теперь, стоя в нашей квартире, я смотрела на него и понимала, что ничего не изменилось. Он по-прежнему не мог выбрать между матерью и мной.
— Лена, — он подошёл ко мне вплотную, — я люблю тебя. Ты же знаешь.
— Знаю, — я отвернулась. — Но этого мало. Любовь без поступков — это просто слова.
— Что ты хочешь от меня? Чтобы я перестал общаться с матерью?
— Я хочу, чтобы ты защитил меня! — голос мой снова поднялся. — Чтобы ты сказал ей: «Мама, Лена — моя жена, и я прошу тебя её уважать». Но вместо этого ты молчишь, как будто это нормально, что она меня унижает!
Юра провел рукой по волосам — жест, который я знала наизусть. Он всегда так делал, когда не знал, что сказать.
— Мама одинока, Лена. После смерти отца я — всё, что у неё есть.
— А я? — я почувствовала, как слёзы подступают к горлу. — А я что? Я тоже одинока! У меня нет родителей, Юра. Они погибли, когда мне было двадцать. У меня есть только ты. Но твоя мать отнимает у меня даже это.
Он шагнул ко мне, но я подняла руку, останавливая его.
— Знаешь, что она мне вчера сказала, когда ты вышел в магазин? — спросила я, вытирая слёзы. — Она сказала: «Елена, вы молодая, красивая. Найдёте себе кого-нибудь другого. А Юре нужна семья, дети. В вашем возрасте пора бы уже рожать».
Юра побледнел.
— Она не могла этого сказать…
— Могла и сказала. А ещё добавила, что Света уже ждёт ребёнка от своего нового мужа, и как жаль, что с тобой у неё не получилось детей.
— Лена, я не знал…
— Вот именно! Ты не знал, потому что не хотел знать! Тебе удобнее думать, что мы просто не ладим характерами!
Я подошла к комоду и достала из ящика сумку. Начала складывать в неё вещи.
— Что ты делаешь? — испуганно спросил Юра.
— Собираюсь. Я переезжаю к Кате на несколько дней. Мне нужно подумать.
— Лена, не уходи. Мы можем всё решить.
— Можем? — я обернулась к нему. — Хорошо. Тогда ответь мне на один вопрос. Если твоя мать скажет тебе выбирать между ней и мной, кого ты выберешь?
Юра замолчал. Это молчание длилось вечность.
— Она не будет меня заставлять выбирать, — наконец произнёс он.
— Уже заставляет, — тихо сказала я. — Каждый день. И ты выбираешь её.
Я застегнула сумку и направилась к двери.
— Лена, подожди! — он схватил меня за руку. — Я поговорю с мамой. Объясню ей.
— Юра, — я высвободила руку, — ты уже три года обещаешь с ней поговорить. И что изменилось?
— Я… я не знаю, как это сделать. Она очень ранимая.
— А я что, железная? — я почувствовала новую волну гнева. — Ты больше заботишься о чувствах женщины, которая меня ненавидит, чем о чувствах женщины, которую любишь!
— Это несправедливо…
— Справедливо! — я открыла дверь. — Знаешь, что мне сказала Катя? Что я живу в любовном треугольнике. Только второй женщиной в нём является не любовница, а твоя мать.
Я вышла в коридор. Юра выбежал за мной.
— Лена, пожалуйста! Не делай этого!
— Мне тридцать лет, Юра. У меня нет времени ждать, когда ты повзрослеешь.
— Дай мне шанс! Дай мне время!
Я остановилась у лифта и повернулась к нему.
— Времени у тебя было три года. И знаешь, что самое страшное? Я начинаю её понимать.
— Кого? Маму?
— Да. Она права. Ты действительно ещё маленький мальчик. Ты не можешь принимать решения. Не можешь защитить женщину, которую любишь. Не можешь построить собственную семью.
Лифт приехал. Я зашла в кабину.
— Лена! — Юра попытался зайти следом, но я оттолкнула его.
— Не надо. Когда ты решишь, кто тебе важнее — мать или жена, — позвони мне.
Двери лифта закрылись. Я видела его лицо через стекло — растерянное, испуганное. Кабина поехала вниз, а я прислонилась к стенке и закрыла глаза.
На улице всё ещё моросил дождь. Я шла по мокрому асфальту, и мне казалось, что это символично — словно само небо плачет о нашей разрушенной любви.
Катя встретила меня с кружкой горячего чая и коробкой салфеток.
— Рассказывай, — сказала она просто.
Я рассказала. Всё — про вчерашний ужин, про разговор с Галиной Петровной, про сегодняшнюю ссору.
— Знаешь, — сказала Катя, когда я закончила, — моя бабушка говорила: «Когда мужчина женится, он должен оставить отца и мать и прилепиться к жене». Мудрые слова.
— А если он не может?
— Тогда он не готов к браку.
Я промолчала, попивая чай.
— Лен, а ты его любишь?
— Люблю, — ответила я без раздумий. — Но любовь не может быть односторонней. Я устала любить и получать взамен сомнения.
— Может, он всё-таки поговорит с матерью?
— Катя, он не может даже мне сказать, что выберет меня. О чём тут говорить?
Мой телефон зазвонил. Юра.
— Возьмёшь? — спросила Катя.
Я покачала головой.
Он звонил ещё пять раз. Потом пришла смс: «Лена, прости меня. Я всё понимаю. Но дай мне время разобраться».
Время. Всё то же слово.
Прошла неделя. Юра звонил каждый день, но я не отвечала. Он приходил к Кате, но я просила сказать, что меня нет дома.
В пятницу вечером в дверь позвонили. Катя открыла и вернулась с удивлённым лицом.
— Там Галина Петровна.
Я чуть не выронила чашку.
— Что?
— Юрина мать. Хочет поговорить с тобой.
Я встала, поправила волосы и пошла к двери. Галина Петровна стояла в коридоре, сжимая в руках сумочку. Она выглядела старше, чем обычно.
— Здравствуйте, Елена.
— Здравствуйте. — я не пригласила её войти.
— Можно поговорить?
Я кивнула и пропустила её в комнату. Мы сели друг напротив друга.
— Юра не ест, — сказала она без предисловий. — Три дня не был на работе. Лежит и смотрит в потолок.
Я молчала.
— Вы его очень сильно любите? — спросила она вдруг.
— Да, — ответила я честно.
— А он вас?
— Спросите у него.
Галина Петровна помолчала.
— Он меня ненавидит, — сказала она тихо. — За то, что я вас прогнала.
— Никто меня не прогонял. Я ушла сама.
— Из-за меня. — она подняла на меня глаза. — Елена, я хочу вам кое-что рассказать.
Я кивнула.
— Когда Юра женился на Свете, я была счастлива. Она была… удобной. Тихая, послушная, во всём со мной соглашалась. Я думала, что так правильно.
Галина Петровна вытащила из сумочки платок.
— А потом она ушла. И знаете, что она мне сказала на прощание? «Галина Петровна, я выходила замуж не за вас, а за Юру. Но оказалось, что Юры там нет. Есть только ваш послушный сын».
Я вздрогнула.
— Когда вы появились, я испугалась. Вы были другой — сильной, независимой. Вы не соглашались со мной, спорили. И я поняла, что могу потерять сына.
— Галина Петровна…
— Дайте мне договорить, — она подняла руку. — Но вместо этого я его уже потеряла. Он лежит дома и не хочет ничего. А я понимаю, что это я виновата.
Мы молчали.
— Елена, я прошу у вас прощения. За всё. За то, что была такой… такой стервой. — последнее слово она произнесла с трудом.
— Галина Петровна, дело не только в прощении…
— Я знаю. Дело в том, что я должна отпустить сына. Дать ему жить собственной жизнью. — она встала. — Я это понимаю. И я постараюсь измениться.
Она дошла до двери и обернулась.
— Он действительно вас любит. Он сказал мне: «Мама, без неё я не могу жить». И я поняла, что не хочу, чтобы мой сын был несчастным из-за меня.
Когда она ушла, я сидела ещё долго, обдумывая её слова.
— Что будешь делать? — спросила Катя.
— Не знаю, — ответила я честно.
На следующий день пришёл Юра. Он был бледным, небритым, в мятой рубашке.
— Лена, — сказал он, — мама рассказала, что приходила к тебе.
— Да.
— Она попросила у тебя прощения?
— Да.
— А я прошу у тебя шанса. Последний.
Я посмотрела на него. Он действительно выглядел несчастным.
— Юра, я не могу больше быть между вами. Если ты выберешь меня, она будет винить меня в том, что отняла у неё сына. Если выберешь её — я всю жизнь буду знать, что была второй.
— А если мы попробуем жить вместе? Все вместе?
— Как это?
— Мама готова… она хочет попробовать изменить отношение к тебе. А я хочу попробовать стать настоящим мужем.
Я молчала, размышляя.
— Лена, — он взял мои руки в свои, — я понял, что значит тебя потерять. И я не хочу этого больше никогда испытать.
— А если не получится? Если она снова начнёт?
— Тогда я сделаю выбор. В твою пользу.
Я посмотрела ему в глаза и поняла, что он говорит серьёзно.
— Хорошо, — сказала я наконец. — Попробуем. Но это действительно последний шанс.
Он обнял меня так крепко, будто боялся, что я исчезну.
— Спасибо, — прошептал он мне в волосы. — Спасибо, что даёшь нам ещё один шанс.
Я закрыла глаза и подумала, что иногда любовь требует не только страсти, но и мудрости. Мудрости прощать, мудрости ждать, мудрости верить в изменения.
Время покажет, были ли мы правы.