– Катя, ну что ты начинаешь? – Павел устало потёр виски, бросив телефон на диван. – Мама просто попросила заехать, помочь с полкой. Это же не преступление.
Катя стояла в дверях гостиной. За окном шёл мелкий дождь, барабаня по стёклам их уютной квартиры на окраине города. Вечер обещал быть тихим, но в воздухе уже пахло грозой – не той, что за окном, а той, что вот-вот разразится между ними.
– Не преступление, – повторила Катя, стараясь говорить спокойно. – Но знаешь, Паша, это уже третий раз за неделю, когда ты срываешься к ней по первому звонку. А мои просьбы?
– Катя, ты преувеличиваешь. Мама одна, ей тяжело. Я же не могу её бросить, – сдержано ответил Павел.
– А меня можешь? – слова вырвались резче, чем она хотела.
Катя отвернулась, чтобы Павел не увидел, как её глаза наполняются слезами. Пять лет брака, три года в этой квартире, которую они обустраивали вместе, выбирая каждую мелочь – от штор до посуды. Она помнила, как они смеялись, споря о цвете стен, как Павел таскал её на руках по пустым комнатам, обещая, что здесь будет их маленький рай. И где этот рай теперь? Потерялся где-то между его бесконечными звонками с матерью и её собственным чувством, что она в этом доме – лишь декорация.
– Я не бросаю тебя, – Павел встал, подошёл ближе, но остановился в шаге от неё. – Просто… мама привыкла, что я рядом. Она не справляется без меня.
– А я? – Катя резко повернулась к нему. – Я справляюсь, да? Мне не нужна твоя помощь? Не нужен ты рядом?
Павел открыл рот, но не нашёл, что ответить.
Катя познакомилась с Павлом шесть лет назад, на вечеринке у общих друзей. Он был высоким, с лёгкой щетиной и улыбкой, от которой у неё замирало сердце. Они проговорили весь вечер, смеялись над одними и теми же шутками, а потом гуляли по ночной Москве, пока ноги не загудели. Через год он сделал предложение – не пафосно, без кольца в бокале шампанского, а просто, на их любимой скамейке в парке Сокольники. Катя тогда подумала, что это и есть счастье – простое, тёплое, как его рука в её ладони.
Но была одна тень в их истории – Елена Ивановна, мать Павла. Вдова, энергичная женщина с острым языком и привычкой всё держать под контролем. Она жила в старой хрущёвке в получасе езды от них, и её звонки были частью их жизни с самого начала. Сначала Катя не придавала этому значения. Ну звонит, ну просит сына заехать, отвезти её к врачу, починить кран, купить продукты. Нормально же, сын помогает матери. Но постепенно звонки стали чаще, просьбы – настойчивее, а Павел всё чаще срывался из дома, оставляя Катю одну.
– Я быстро, – говорил он, хватая ключи. – Через час вернусь.
Но час превращался в три, а то и в целый вечер. Елена Ивановна умела найти тысячу дел: то шкаф разобрать, то телевизор настроить, то просто «посидеть, поговорить, а то мне одной скучно». И каждый раз Катя чувствовала, как её собственные планы – ужин вдвоём, поход в кино, даже простой разговор – отодвигаются на второй план.
Вот и сегодня всё началось с очередного звонка. Катя как раз вернулась с работы – она была графическим дизайнером, трудилась в небольшой студии, где заказы сыпались один за другим. Сегодня она хотела обсудить с Павлом важную новость: её пригласили участвовать в выставке, где её работы могли заметить крупные клиенты. Это был её шанс, её мечта, к которой она шла годами. Но едва она начала говорить, телефон Павла зазвонил. Елена Ивановна. Полка в ванной отвалилась. Срочно нужно приехать.
– Паша, – Катя тогда сжала его руку, – давай я с тобой. Мы заедем, починим, и вернёмся. У меня правда важный разговор.
Но Павел только покачал головой:
– Не надо, Катюш. Я сам. Ты устала, отдохни.
И уехал. А она осталась – с холодеющим чаем и ощущением, что её голос в этом доме всё тише.
Вернувшись домой через два часа, Павел застал Катю на кухне. Она сидела за столом, листая что-то на ноутбуке. Её лицо было спокойным, но слишком спокойным – как озеро перед бурей.
– Полку починил, – бодро начал он, открывая холодильник. – Мама, конечно, раздула из мухи слона, но всё нормально. Что у нас на ужин?
Катя закрыла ноутбук с тихим щелчком.
– Ничего, – сказала она. – Я не готовила.
Павел замер с бутылкой воды в руке.
– В смысле? Ты же всегда…
– Всегда, – перебила она. – А ты всегда уезжаешь. И я решила, что сегодня обойдёмся без ужина. Может, закажем пиццу? Или ты снова к маме поедешь, она же наверняка накормит?
Её голос был ровным, но в каждом слове чувствовалась горечь. Павел поставил бутылку на стол и сел напротив.
– Катя, ну хватит. Я же не каждый день к ней езжу.
– Не каждый? – она подняла брови. – Давай посчитаем. Понедельник – ты вёз её к врачу. Среда – покупал ей новый чайник, потому что старый «странно шумел». Сегодня – полка. А вчера? Вчера ты три часа «разбирал её бумаги», потому что она не могла найти какой-то счёт.
Павел нахмурился.
– Она одна, Катя. У неё никого, кроме меня.
– А у меня? – Катя посмотрела ему в глаза. – У меня кто есть, Паша?
Он отвёл взгляд, уставившись на узор скатерти.
– Ты не одна, – пробормотал он. – У тебя есть я.
– Правда? – она горько усмехнулась. – А где ты был, когда я просила поехать со мной на выставку в прошлые выходные? Ты сказал, что занят. А потом я узнала, что ты весь день провёл у мамы, потому что она хотела переставить мебель.
Павел открыл было рот, но Катя не дала ему вставить слово.
– А знаешь, что было в среду? У меня был дедлайн по проекту. Я просила тебя забрать посылку с моими материалами, потому что не успевала. Ты обещал. А потом позвонила твоя мама, и ты поехал к ней. Посылку я забирала сама, в десять вечера, после работы.
– Катя, я… – начал он, но она снова перебила.
– И сегодня, Паша. Сегодня я хотела рассказать тебе про выставку. Про мою мечту. Но ты уехал. Потому что полка. Полка, Паша!
Её голос сорвался, и она замолчала, отвернувшись к окну. Дождь усилился, теперь он не просто барабанил, а хлестал по стёклам, словно вторя её эмоциям. Павел смотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вину, но тут же сменилось раздражением.
– Ты делаешь из этого трагедию, – сказал он. – Я просто помогаю маме. Она не виновата, что осталась одна.
– А я виновата? – Катя резко повернулась. – Я виновата, что хочу, чтоб мой муж был со мной? Что хочу чувствовать себя важной?
– Ты важна, – Павел повысил голос. – Но я не могу разорваться!
– А мне кажется, ты уже выбрал, на чьей стороне быть, – тихо сказала она и вышла из кухни.
Следующие дни в квартире было тихо. Слишком тихо. Катя работала допоздна, погрузившись в подготовку к выставке. Павел возвращался домой, готовил ужин, пытался заговорить, но она отвечала односложно. Её обида не кричала, не билась в истерике – она затаилась, как зверь, готовый к прыжку.
В пятницу вечером Павел снова получил звонок от Елены Ивановны. Катя, сидевшая на диване с ноутбуком, напряглась, но ничего не сказала.
– Мам, я сейчас не могу, – сказал Павел в трубку, бросив взгляд на жену. – Да, я понимаю, но… Хорошо, я перезвоню.
Он положил телефон и повернулся к Кате.
– Она просит заехать завтра. Что-то с проводкой.
Катя медленно закрыла ноутбук.
– Завтра моя выставка, – сказала она, глядя в пол. – Я напоминала тебе трижды.
– Я помню, – быстро сказал Павел. – Я буду там. Обещаю.
Катя молчала, глядя на него. Её глаза были пустыми, как будто она уже не ждала ничего хорошего.
– Я заеду к маме утром, всё сделаю быстро, – добавил он. – К обеду вернусь, и мы поедем на выставку.
Она кивнула, не глядя на него, и снова открыла ноутбук.
Утро субботы было ясным, дождь наконец прекратился. Катя стояла перед зеркалом, примеряя платье – простое, тёмно-синее, но элегантное. Она хотела выглядеть на выставке достойно. Это был её день, её момент. Она представляла, как Павел будет рядом, как он улыбнётся, увидев её работы на стенах галереи, как скажет, что гордится ею. Но в глубине души она боялась, что он снова выберет мать.
Павел уехал рано утром. «Час, максимум два», – сказал он, целуя её в лоб. Катя кивнула, но в её груди рос ком. Она знала, как это бывает.
К полудню он не вернулся. Выставка начиналась в два. Катя сидела в гостиной, глядя на часы. Телефон молчал. Она набрала его номер – длинные гудки, потом автоответчик.
В час дня она поняла, что он не приедет. Слёзы жгли глаза, но она не дала им вырваться. Собрала сумку, поправила макияж и поехала в галерею одна.
Выставка прошла на ура. Её работы хвалили, несколько человек оставили визитки, а один даже предложил контракт. Но радость была тусклой, как свет лампы под пыльным абажуром. Павел так и не появился.
Когда она вернулась домой, он сидел на кухне, глядя в пустую кружку.
– Где ты был? – тихо спросила она, ставя сумку на пол.
– У мамы, – ответил он, не поднимая глаз. – Проводка… там всё оказалось сложнее, чем я думал.
– Сложнее, чем моя выставка? – её голос был холодным, как осенний ветер.
– Катя, я… – он встал, шагнул к ней, но она отступила.
– Ты обещал, – сказала она. – Ты знал, как это важно. Но ты выбрал полку. Проводку. Её.
Павел побледнел.
– Я не хотел… Я думал, успею…
– Хватит, – Катя подняла руку. – Хватит оправданий. Я устала быть на втором месте.
Она развернулась и ушла в спальню, тихо закрыв дверь. Павел остался стоять посреди кухни, чувствуя, как рушится что-то важное, и не зная, как это остановить.
Катя не разговаривала с ним весь следующий день. Она уехала к подруге, Лене, которая жила в соседнем районе.
– Катя, я понимаю, что ты расстроена, – сказала Лена, разливая чай в гостиной. – Давай сядем, выпьем чаю и поговорим.
Катя глубоко вдохнула, глядя на свои руки.
– Он не пришёл на мою выставку. – её голос был ровным, но Лена слышала в нём боль. – Сказал, что будет там. Обещал. Но утром его мама позвонила. Что-то с проводкой. И он… он просто не успел.
Лена покачала головой.
– Катя, это ненормально. Ты знаешь это, да?
– Знаю, – Катя горько усмехнулась. – Но что я могу сделать? Он всегда так. Каждый раз она звонит, он бежит. А я… я сижу и жду.
Лена поставила чашку на стол и обняла подругу.
– Ты не должна ждать, – твёрдо сказала она. – Ты заслуживаешь большего.
Катя вытерла слезу со щеки.
– Я люблю его, Лена. Но я не знаю, сколько ещё я смогу это терпеть.
Они сидели в уютной гостиной Лены, с окнами, выходящими на шумный проспект. За окном гудели машины, а внутри пахло свежесваренным кофе и ванильными свечами, которые Лена всегда держала на подоконнике. Катя чувствовала себя здесь спокойнее, чем дома. Лена была её подругой ещё со школы – громкая, прямолинейная, всегда готовая выслушать и дать совет, даже если он был жёстким.
– Может, тебе стоит поговорить с его мамой? – предложила Лена.
Катя покачала головой.
– С Еленой Ивановной? Да она меня на дух не переносит. Считает, что я недостаточно хороша для её сына.
– А Павел что говорит?
– Он… он говорит, что любит меня. Но каждый раз, когда она звонит, он как будто забывает обо мне. – Катя посмотрела в окно, где дождевые капли всё ещё висели на стекле, хотя дождь давно закончился. – Я не знаю, как до него достучаться.
Лена сжала её руку.
– Тогда тебе нужно решить, чего ты хочешь. Жить так дальше или что-то менять.
Понедельник начался тяжело. Катя взяла выходной, чтобы отоспаться после выставки и переварить свои мысли. Павел, наоборот, ушёл на работу рано, словно избегая её взгляда. Она сидела на кухне, глядя на свою кружку с недопитым кофе. Её телефон завибрировал – сообщение от коллеги с выставки: «Твои работы – огонь! Жди звонка от спонсора на этой неделе!»
Катя улыбнулась, но улыбка быстро угасла. Она хотела поделиться этой новостью с Павлом, но его не было рядом. Снова.
К обеду он вернулся, принёс цветы – ромашки, её любимые.
– Прости меня, – сказал он, протягивая букет. – Я облажался.
Катя взяла цветы, но не посмотрела на него.
– Да, – коротко ответила она. – Облажался.
– Я хочу всё исправить, – Павел шагнул ближе, но она отступила, поставив цветы в вазу. – Слышишь? Я готов меняться.
– Ты всегда это говоришь, – Катя повернулась к нему. Её голос был тихим, но твёрдым. – А потом звонит твоя мама. И ты убегаешь.
Павел побледнел.
– Это не так. Я просто… она одна, Катя.
– А я? – Катя посмотрела ему в глаза. – Я тоже одна, Паша. Когда ты уезжаешь к ней, я сижу здесь. Одна.
Он открыл рот, но слова застряли. Он знал, что она права. Знал, но не знал, как это исправить.
Вечером Катя сидела в спальне, глядя на своё отражение в зеркале. Она выглядела уставшей – тёмные круги под глазами, волосы, выбившиеся из пучка. Её телефон снова завибрировал – звонок от Елены Ивановны. Катя напряглась, но не взяла трубку. Пусть Павел разбирается.
Через минуту вошёл Павел, держа телефон.
– Мама звонила, – сказал он, глядя в пол. – Хочет, чтобы мы приехали на ужин в среду.
Катя медленно повернулась.
– В среду у меня встреча со спонсором, – сказала она. – Я тебе говорила.
– Чёрт, – Павел потёр затылок. – Я забыл. Прости.
Катя встала, её движения были резкими, как будто она сбрасывала с себя тяжесть.
– Я устала от твоих «прости», – сказала она. – Я хочу, чтобы ты был рядом.
– Я буду, – тихо сказал он. – Обещаю.
Но в её глазах было сомнение. Она уже не верила обещаниям.
Прошла неделя. Катя готовилась к встрече со спонсором – важный шаг, который мог изменить её карьеру. Она репетировала свою презентацию перед зеркалом, представляя, как будет говорить о своих работах. Павел был дома, но молчал, словно боясь сказать что-то не то.
В среду утром он подошёл к ней сзади, обнял за плечи.
– Я отвезу тебя на встречу, – сказал он. – Хочу быть с тобой.
Катя посмотрела на него в зеркало. Его глаза были искренними, но в её груди всё ещё жила обида.
– Хорошо, – кивнула она. – Но если позвонит твоя мама…
– Я не поеду, – твёрдо сказал он. – Сегодня твой день.
Катя кивнула, но в глубине души ждала подвоха.
В два часа дня они поехали на встречу. Павел вёл машину молча, но его рука то и дело касалась её колена, словно напоминая, что он здесь. Встреча прошла успешно – спонсор был впечатлён, предложил контракт на серию работ. Катя сияла, но радость была неполной. Павел был рядом, но она не могла избавиться от мысли, что это ненадолго.
На обратном пути зазвонил его телефон. Катя напряглась, увидев на экране имя «Мама». Павел посмотрел на неё, потом на телефон, и… сбросил вызов.
– Это подождёт, – сказал он, сжимая её руку. – Ты важнее.
Катя почувствовала, как что-то в груди дрогнуло. Может, он действительно пытается?
Но вечером, когда они вернулись домой, Елена Ивановна позвонила снова. Катя сидела на диване, листая отзывы о выставке, когда услышала голос свекрови в трубке.
– Паша, мне срочно нужна твоя помощь! – голос Елены Ивановны был резким, как всегда. – У меня кран течёт, вся кухня в воде!
Павел посмотрел на Катю. Его лицо было бледным, пальцы сжимали телефон так, что костяшки побелели.
– Мам, я… я сейчас не могу, – сказал он, и его голос дрожал. – У Кати важный день. Я приеду завтра.
Катя замерла. Она не ожидала этого. Елена Ивановна что-то кричала в трубке, но Павел положил трубку, выключив телефон.
– Я обещал, – сказал он, глядя на Катю. – Сегодня я с тобой.
Катя почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Она встала, обняла его, и впервые за долгое время поверила, что он может измениться.
Но на следующее утро всё изменилось. Елена Ивановна появилась на пороге их квартиры с чемоданом и заплаканными глазами.
– Паша, ты бросил меня! – воскликнула она, врываясь в прихожую. – Кухня затоплена, а ты… ты с ней!
Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног. Павел побледнел, шагнув к матери.
– Мам, я сказал, что приеду сегодня, – начал он, но Елена Ивановна перебила:
– Ты всегда выбираешь её! – её голос срывался на крик. – Я одна, Паша! Одна!
Катя смотрела на них, чувствуя, как её сердце разрывается. Это был не просто кран. Это была её жизнь, её брак, её будущее. И она не знала, сможет ли Павел сделать выбор.
Катя стояла в прихожей, сжимая в руках ключи от машины, которые так и не успела положить в сумку. Елена Ивановна, с её чемоданом и заплаканным лицом, заполнила собой всё пространство – не только прихожую, но и, казалось, весь их маленький мир. Павел замер между матерью и женой, его глаза метались от одной к другой, как у человека, который пытается понять, где мина, а где спасательный круг.
– Мам, успокойся, – начал он, поднимая руки, словно сдаваясь. – Я же сказал, что приеду сегодня.
– Сегодня! – Елена Ивановна швырнула сумочку на тумбочку, отчего та громко звякнула. – А вчера что было? Вода по всей кухне, я одна, как дура, с тряпкой! Ты хоть понимаешь, что я для тебя делала всю жизнь?
Катя почувствовала, как в груди закипает что-то горячее, но она молчала. Её пальцы так сильно сжали ключи, что металл впился в ладонь. Она хотела уйти, сбежать, как в тот раз, когда всё стало невыносимо. Но это был её дом. Её жизнь. И она не собиралась отдавать её без боя.
– Елена Ивановна, – голос Кати прозвучал неожиданно твёрдо, даже для неё самой. – Давайте вы сначала чаю выпьете, а потом мы всё обсудим.
Свекровь посмотрела на неё, как на врага, но в её глазах мелькнуло что-то похожее на удивление. Она явно не ожидала, что Катя вообще заговорит.
– Чаю? – фыркнула Елена Ивановна. – Ты думаешь, чаем это решишь?
– Нет, – Катя пожала плечами, стараясь выглядеть спокойнее, чем чувствовала. – Но кричать в прихожей тоже ничего не решит.
Павел бросил на жену быстрый взгляд – в нём смешались благодарность и тревога. Он шагнул к матери, мягко взяв её за локоть.
– Мам, пойдём на кухню. Правда, давай поговорим.
Елена Ивановна нехотя подчинилась, но её походка была тяжёлой, как будто она несла на плечах всю несправедливость мира. Катя последовала за ними, чувствуя, как сердце колотится. Она не знала, что скажет, но знала одно – этот разговор должен что-то изменить.
Кухня была их убежищем – маленьким, но тёплым, с деревянным столом, который они с Павлом купили на первую годовщину свадьбы. На подоконнике стояла герань, которую Катя поливала, даже когда забывала поесть. Сейчас цветок выглядел слегка увядшим – как и их брак, подумала она, ставя чайник.
Елена Ивановна сидела, скрестив руки, её губы были поджаты, а глаза всё ещё блестели от слёз. Павел сел напротив, нервно теребя край скатерти. Катя поставила перед свекровью кружку с ромашковым чаем – тот самый, что Елена Ивановна всегда хвалила, хотя и с оговорками.
– Ну? – свекровь посмотрела на сына. – Что ты мне скажешь? Что я теперь не нужна? Что твоя жена важнее?
– Мам, хватит, – Павел повысил голос, но тут же осёкся, увидев, как мать вздрогнула. – Никто не говорит, что ты не нужна. Но я не могу разорваться.
– Разорваться? – Елена Ивановна хмыкнула. – Ты просто не хочешь помогать. Я одна, Паша. Одна. Твой отец умер, братьев-сестёр у меня нет. Кто, если не ты?
Катя молчала, но её пальцы сжали спинку стула так, что дерево скрипнуло. Она хотела крикнуть, что у неё тоже есть жизнь, что она не подписывалась быть на втором месте. Но вместо этого она глубоко вдохнула и села за стол.
– Елена Ивановна, – начала она, стараясь говорить спокойно. – Я понимаю, что вам тяжело. И Павел хочет помогать. Но у нас тоже есть жизнь. У меня работа, у нас планы, мечты. Вчера была моя выставка. Это был мой шанс. И он… – она посмотрела на Павла, – он его пропустил.
Павел опустил голову, избегая её взгляда. Елена Ивановна нахмурилась.
– Выставка? – переспросила она, будто услышала о чём-то незначительном. – А что такого? Картины, да? Ты же и без Паши справилась.
Катя почувствовала, как внутри всё сжалось.
– Это не просто картины, – тихо сказала Катя, её голос дрожал от сдерживаемого гнева. – Это моя жизнь. Моя мечта. И я хотела, чтобы Паша был рядом.
Елена Ивановна закатила глаза.
– Ну, знаешь, у него свои заботы. Я же не просто так звоню.
– Мама, – Павел поднял голову, его голос был резким. – Хватит.
Катя и Елена Ивановна одновременно посмотрели на него, но он продолжил, глядя на мать.
– Ты не понимаешь, как это выглядит. Ты звонишь, я бегу. Каждый раз. А Катя… – он запнулся, бросив взгляд на жену, – она остаётся одна. И это неправильно.
Тишина повисла в кухне, как тяжёлый туман. Чайник тихо шипел, герань на подоконнике покачивалась от сквозняка, а Катя чувствовала, как её сердце бьётся где-то в горле.
После чая разговор затих. Елена Ивановна допила свой ромашковый и ушла в гостиную, бормоча что-то о неблагодарности. Павел смотрел в стол, словно там была написана инструкция, как жить дальше.
– Катя, я не хотел, чтобы так вышло, – наконец сказал он. – Я правда думал, что успею.
– Но не успел, – Катя встала, поставив кружку в раковину. – И я не знаю, сколько ещё раз это повторится.
– Это не повторится, – твёрдо сказал он, но в его голосе не было уверенности.
Катя повернулась, её глаза были усталыми, но решительными.
– Я хочу верить, Паша. Но слова – это просто слова. Покажи мне.
Она ушла в спальню, оставив его одного. Павел сидел, глядя на пустую кружку, и впервые за долгое время задумался, что он делает не так.
На следующий день Катя уехала на работу рано. Она не хотела видеть ни Павла, ни его мать, которая осталась ночевать на раскладном диване в гостиной. Елена Ивановна утром вела себя тише, но её колкие замечания всё равно сыпались, как соль на рану.
– Кать, ты бы полы протёрла, – бросила она, глядя на кухню. – Пыль же оседает.
Катя промолчала, схватив сумку и выходя за дверь. На работе она погрузилась в эскизы, стараясь не думать о доме. Но мысли всё равно возвращались к Павлу. Она любила его – его улыбку, его тёплые руки, его дурацкие шутки. Но любовь не должна быть такой тяжёлой.
К обеду позвонила Лена.
– Как дела? – голос подруги был бодрым, но Катя слышала в нём беспокойство.
– Хреново, – честно ответила она, сидя в офисе за чашкой кофе. – Елена Ивановна у нас. С чемоданом.
– Ого, – Лена присвистнула. – И что ты будешь делать?
– Не знаю, – Катя посмотрела в окно, где по стеклу ползли капли вчерашнего дождя. – Я устала, Лен. Устала быть второй.
– Тогда поговори с ней, – предложила Лена. – Прямо. Без Павла.
– Ты шутишь? – Катя горько рассмеялась. – Она меня терпеть не может.
– Может, и так, – согласилась Лена. – Но если ты не поставишь границы, она будет топтаться по твоей жизни вечно.
Катя задумалась. Лена была права, но сама мысль о разговоре с Еленой Ивановной пугала. Эта женщина была как танк – не остановить, не переубедить. И всё же…
Вечером Катя вернулась домой с твёрдым решением. Павел был на кухне, готовил ужин – редкое зрелище. Елена Ивановна сидела в гостиной, листая журнал.
– Елена Ивановна, – Катя глубоко вдохнула, – можно поговорить?
Свекровь подняла глаза, её брови поползли вверх.
– Ну, давай, – сказала она, откладывая журнал. – Что на этот раз?
Катя села напротив, чувствуя, как под ложечкой холодеет.
– Я хочу, чтобы мы договорились, – начала она. – О правилах.
– Правилах? – Елена Ивановна хмыкнула. – Это что, я теперь должна по твоим правилам жить?
– Нет, – Катя старалась говорить спокойно. – Но это наш дом. Мой и Паши. И мы хотим, чтобы он был нашим.
Елена Ивановна открыла рот, но Катя продолжила, не давая ей перебить.
– Я уважаю, что вы – мама Паши. И он вас любит. Но когда вы звоните каждый день, когда требуете его внимания… я остаюсь одна. И это разрушает нас.
Свекровь молчала, её глаза сузились.
– Ты думаешь, я не вижу, как ты его отбираешь? – наконец сказала она. – Он мой сын. Мой.
Катя почувствовала, как слёзы подступают, но сдержалась.
– Я не отбираю, – тихо сказала она. – Я хочу делить его с вами. Но не так, чтобы мне ничего не оставалось.
Елена Ивановна смотрела на неё, и в её глазах мелькнуло что-то новое – не злость, не обида, а что-то похожее на понимание. Но она быстро отвернулась.
– Я подумаю, – буркнула она и ушла в гостиную.
Павел, услышав разговор, вошёл в кухню.
– Ты молодец, – тихо сказал он, обнимая её. – Я знаю, как это тяжело.
Катя уткнулась ему в плечо.
– Я просто хочу нас вернуть, – прошептала она. – Нашу семью.
– Я тоже, – Павел поцеловал её в макушку. – И я поговорю с мамой. Сегодня.
Поздно вечером, когда Елена Ивановна собралась домой, Павел отвёз её. Катя осталась одна, глядя на звёзды за окном. Она не знала, что скажет свекровь, но чувствовала – что-то меняется. Может, не сразу, но меняется.
Павел вернулся через час, его лицо было серьёзным.
– Мы поговорили, – сказал он, садясь рядом. – Я сказал ей всё. Что люблю тебя. Что ты – моя семья. И что я не могу быть на разрыв.
Катя посмотрела на него, её сердце сжалось.
– И что она?
– Она… – Павел запнулся. – Она плакала. Сказала, что не хочет нас потерять. Но обещала звонить реже. И спрашивать, удобно ли.
Катя молчала, переваривая услышанное. Это было больше, чем она ожидала.
– Я верю тебе, – наконец сказала она. – Но, если это повторится… я не знаю, Паша.
Он взял её руку.
– Не повторится. Я обещаю.
Прошёл месяц. Елена Ивановна звонила реже, и её визиты стали короче. Она даже начала спрашивать Катю, удобно ли заехать. Это было странно, непривычно, но Катя чувствовала – это шаг вперёд.
Однажды вечером, когда они с Павлом сидели на диване, он вдруг сказал:
– Я горжусь тобой, знаешь? Твои работы… они невероятные. Я видел отзывы с выставки.
Катя улыбнулась, впервые за долгое время чувствуя тепло.
– Спасибо, – сказала она. – Но мне важнее, что ты здесь.