— Валентина Сергеевна! Отпустите Катю немедленно! — голос Елены дрожал от едва сдерживаемой ярости, когда она ворвалась в гостиную и увидела, как свекровь тащит её семилетнюю дочь за ухо к углу.
Девочка плакала, её маленькое личико было красным от слёз и боли. На полу валялись осколки фарфоровой статуэтки — очередной «бесценной семейной реликвии» из коллекции Валентины Сергеевны.
Свекровь медленно разжала пальцы, отпуская ухо ребёнка, но её взгляд оставался холодным и презрительным. Катя бросилась к матери, прижимаясь к ней всем телом.
— Твоя дочь разбила статуэтку моей прабабушки! — процедила Валентина Сергеевна сквозь зубы. — Единственную память о ней! И ты ещё смеешь повышать на меня голос?
Елена обняла дочь, чувствуя, как та дрожит в её объятиях. Пятилетний Артём выглядывал из-за дверного косяка, его глаза были широко раскрыты от страха.
— Это всего лишь вещь, — Елена старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — А вы причинили боль моему ребёнку. Живому человеку!
— Вещь? — Валентина Сергеевна театрально всплеснула руками. — Да ты понятия не имеешь о ценности семейных традиций! Впрочем, чего ещё ждать от деревенской выскочки, которая опутала моего сына!
Эти слова были не новыми. За восемь лет замужества Елена слышала их сотни раз в разных вариациях. Но сегодня что-то изменилось. Может быть, дело было в слезах Кати, может быть, в испуганном взгляде Артёма, а может, просто чаша терпения переполнилась.
— Где Павел? — спросила Елена, не отвечая на очередной выпад свекрови.
— Твой муж, как всегда, прячется в гараже со своими железками, — фыркнула Валентина Сергеевна. — Настоящий мужчина! Даже собственных детей воспитать не может, всё на меня сваливает!
Елена взяла детей за руки и повела их в детскую комнату. Нужно было сначала успокоить малышей, а потом уже разбираться с ситуацией. Но свекровь не собиралась так просто отпускать их.
— Куда это вы собрались? — она преградила им путь. — Я ещё не закончила! Твоя дочь должна понести наказание за своё безобразие!
— Уберитесь с дороги, — голос Елены стал опасно тихим.
— Или что? — Валентина Сергеевна скрестила руки на груди. — Что ты мне сделаешь в моём собственном доме?
Да, они жили в доме свекрови. Это было «временное» решение, которое затянулось на восемь лет. Павел всё обещал, что они снимут квартиру, потом — что купят свою, но каждый раз находились причины остаться. То машину нужно починить, то матери нездоровится, то ещё что-нибудь.
Елена обошла свекровь и увела детей в их комнату. Усадив их на кровать, она внимательно осмотрела ухо Кати — оно было красным и горячим.
— Мамочка, я не хотела, — всхлипывала девочка. — Я просто хотела посмотреть на балеринку поближе, а она выскользнула из рук…
— Я знаю, солнышко, — Елена погладила дочь по голове. — Это не твоя вина. Вещи иногда бьются, это нормально.
— Бабушка сказала, что я неуклюжая и что таких, как я, нужно учить уму-разуму, — Катя снова заплакала.
Артём подсел ближе к сестре и обнял её своими маленькими ручками.
— Не плачь, Катюша. Когда я вырасту большой, я буду тебя защищать от злой бабушки!
Сердце Елены сжалось. Её дети не должны были бояться собственной бабушки. Они не должны были думать о защите друг от друга в стенах дома, который должен быть их крепостью.
— Посидите здесь немного, хорошо? Поиграйте тихонько. Мне нужно поговорить с папой.
Дети кивнули. Елена вышла из комнаты и направилась в гараж. Павел действительно был там — возился со старым мотоциклом, который купил пару месяцев назад и теперь пытался восстановить.
— Паша, нам нужно поговорить, — сказала она с порога.
Он поднял голову, на его лице читалось недовольство от того, что его отвлекли от любимого занятия.
— Что опять случилось? Мама с тобой поругалась?
— Твоя мать схватила Катю за ухо и тащила через всю комнату, — Елена старалась говорить спокойно. — За то, что та случайно разбила статуэтку.
Павел вздохнул и отложил инструменты.
— Ну, мам погорячилась немного. Ты же знаешь, как она дорожит семейными вещами. Эта статуэтка действительно была памятью о прабабушке.
— Погорячилась? — Елена не верила своим ушам. — Она причинила боль нашей дочери!
— Да ладно тебе драматизировать. Ну, подёргала за ухо. Меня в детстве и не так воспитывали, и ничего, нормальным вырос.
Елена смотрела на мужа и чувствовала, как между ними растёт пропасть. Когда они только познакомились, Павел казался ей таким заботливым, таким внимательным. Он обещал ей золотые горы, говорил, что они будут жить отдельно, что создадут свой маленький мир. Но стоило им пожениться и переехать «временно» к его матери, как всё изменилось.
— Нормальным? — переспросила она. — Ты считаешь нормальным то, что взрослая женщина применяет физическую силу к семилетнему ребёнку?
— Не преувеличивай, — Павел явно начинал раздражаться. — Мама просто строгая. Дети должны знать границы, должны понимать, что можно, а что нельзя. А ты их балуешь, вот они и не слушаются.
— Я их не балую, я их люблю! — голос Елены дрогнул. — И я учу их ответственности без рукоприкладства. Катя уже плакала из-за разбитой вещи, она понимала, что натворила. Зачем было её ещё и физически наказывать?
— Затем, чтобы лучше запомнила, — отрезал Павел. — Хватит устраивать из мухи слона. Мама права — ты слишком мягкая с ними.
— Твоя мама считает меня деревенской выскочкой, которая опутала её драгоценного сыночка, — Елена больше не могла сдерживаться. — Она это при детях говорит! Ты хоть понимаешь, как это влияет на них?
Павел отвернулся, делая вид, что изучает какую-то деталь мотоцикла.
— Мама иногда говорит лишнее, это да. Но она нас приютила, кормит, помогает с детьми. Могла бы и потерпеть.
— Потерпеть? — Елена почувствовала, как гнев поднимается волной. — Восемь лет я терплю! Восемь лет слушаю оскорбления, восемь лет смотрю, как она подрывает мой авторитет в глазах детей, восемь лет живу в этом доме, как приживалка!
— Никто тебя приживалкой не считает, — буркнул Павел, но в его голосе не было уверенности.
— Нет? А почему тогда мы до сих пор здесь? Почему каждый раз, когда я завожу разговор о переезде, ты находишь тысячу причин остаться? То денег нет, то маме плохо, то ещё что-то!
— Потому что это правда! — вспылил Павел. — Ты думаешь, легко содержать семью? Думаешь, квартиры на дороге валяются? И да, маме действительно тяжело одной, она немолодая уже!
— Твоей маме пятьдесят восемь лет, она здоровее нас обоих! — Елена не выдержала. — И она прекрасно манипулирует тобой, изображая немощную старушку, когда ей это выгодно!
— Как ты смеешь так говорить о моей матери! — Павел вскочил, его лицо покраснело от гнева. — Она всю жизнь на меня положила, одна вырастила после того, как отец ушёл! И вот благодарность!
— Я не обязана быть благодарной за оскорбления и унижения! И наши дети не обязаны терпеть жестокое обращение!
— Какое ещё жестокое обращение? С ума сошла? Да мама их любит больше жизни!
— Странная у неё любовь, — Елена покачала головой. — Любовь, которая проявляется через крики, затрещины и дёрганье за уши.
— Хватит! — рявкнул Павел. — Я не позволю тебе поливать грязью мою мать! Если тебе что-то не нравится — дверь открыта!
Эти слова повисли в воздухе между ними. Елена смотрела на мужа — красного от злости, с перекошенным лицом — и видела чужого человека. Куда делся тот милый парень, который носил её на руках, который обещал защищать от всего мира?
— Хорошо, — тихо сказала она. — Спасибо за разъяснение.
Она развернулась и вышла из гаража. В доме её встретила Валентина Сергеевна — свекровь стояла в коридоре с торжествующим видом. Очевидно, она всё слышала.
— Ну что, дорогуша, получила по заслугам? — ехидно спросила она. — Может, теперь поймёшь своё место?
Елена прошла мимо неё, не удостоив ответом. В детской Катя и Артём играли в настольную игру, стараясь не шуметь. При виде мамы они подняли головы.
— Мамочка, ты плакала? — спросила Катя.
Елена присела рядом с детьми на корточки.
— Нет, солнышко. Просто устала немного. Слушайте, хотите поехать к бабушке Наде? Погостим у неё немного.
Бабушка Надя — мама Елены — жила в соседнем городе. Дети любили её — она пекла вкусные пироги, рассказывала сказки и никогда не кричала.
— А папа с нами? — спросил Артём.
— Папа останется здесь. У него дела.
Дети переглянулись. Они были маленькими, но не глупыми. Они чувствовали напряжение в доме, слышали ссоры, видели слёзы мамы.
— Мам, а мы вернёмся? — тихо спросила Катя.
Елена обняла их обоих.
— Не знаю, милые. Посмотрим.
Она начала собирать вещи. В большую сумку полетели детские вещи, игрушки, книжки. Потом она прошла в спальню и собрала самое необходимое из своих вещей. Валентина Сергеевна стояла в дверях, наблюдая за сборами с нескрываемым удовольствием.
— Наконец-то! — не выдержала она. — Восемь лет я ждала этого момента! Чтобы ты убралась из моего дома и от моего сына!
Елена выпрямилась и посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Поздравляю. Вы добились своего. Теперь можете наслаждаться обществом сына в одиночестве. Только не удивляйтесь, когда он начнёт искать новую жену. И она, скорее всего, окажется точно такой же «деревенской выскочкой», потому что нормальная женщина не согласится жить под одной крышей с вами.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Валентина Сергеевна.
— А вот так, — спокойно ответила Елена. — Восемь лет я молчала, терпела, пыталась наладить отношения. Но хватит. Вы победили. Забирайте своего сына. Весь ваш.
В этот момент в коридоре появился Павел. Он увидел сумки, заплаканные лица детей и побледнел.
— Лена, ты что, серьёзно?
— Абсолютно серьёзно. Ты сам сказал — дверь открыта. Вот я и ухожу.
— Но… но куда? Зачем? Мы же можем всё обсудить!
— Мы только что всё обсудили, — Елена взяла сумки. — Ты выбрал сторону. Мать для тебя важнее жены и детей. Что ж, это твоё право. Но я не обязана это терпеть.
— Лена, не глупи! — Павел попытался преградить ей дорогу. — Куда ты с детьми на ночь глядя?
— К маме поедем. Она, в отличие от некоторых, будет рада нас видеть.
— Это же в другой город! На чём вы поедете?
— На автобусе. Не твоя забота.
Павел растерянно переводил взгляд с жены на мать. Валентина Сергеевна стояла с каменным лицом, всем своим видом показывая, что не собирается вмешиваться.
— Мам, ну скажи же что-нибудь! — взмолился он.
— А что я должна сказать? — пожала плечами свекровь. — Если человек хочет уйти — пусть уходит. Никто её не держит.
— Но это же мои дети!
— Которых ты не защитил, — отрезала Елена. — Которых ты позволил обижать. Которые для тебя оказались менее важны, чем мамины чувства.
Она взяла детей за руки. Катя прижималась к её ноге, Артём тащил свой маленький рюкзачок с любимыми машинками.
— Папа, ты с нами? — спросил мальчик, глядя на отца большими глазами.
Павел открыл рот, но слова не шли. Он стоял между матерью и семьёй, и выбор, казавшийся таким простым полчаса назад в гараже, теперь разрывал его на части.
— Паша останется с бабушкой, — ответила за него Елена. — Ему здесь хорошо.
— Лена, подожди! — Павел сделал шаг вперёд. — Давай поговорим спокойно! Без эмоций!
— Я восемь лет говорила спокойно. Ты не слышал. А сегодня твоя мать переступила черту, и ты её поддержал. Разговаривать больше не о чем.
Она направилась к выходу. Дети семенили рядом, оглядываясь на отца. Павел стоял как вкопанный, не в силах сделать выбор.
— Если уйдёшь — не возвращайся! — крикнула вслед Валентина Сергеевна.
Елена остановилась у двери и обернулась.
— Не волнуйтесь. В этот дом я больше ни ногой. А вот увидите ли вы внуков — это будет зависеть от Павла. Если он, конечно, вспомнит, что он не только сын, но и отец.
Дверь за ними закрылась. Павел бросился к окну и видел, как его семья идёт по тёмной улице к автобусной остановке. Катя держалась за мамину руку, Артём нёс свой рюкзачок. Они не оглядывались.
— Ну и скатертью дорога! — фыркнула Валентина Сергеевна. — Теперь заживём спокойно!
Павел повернулся к матери. В её глазах он увидел торжество и… что-то ещё. Что-то, что заставило его внутренне содрогнуться.
— Мама, что ты наделала?
— Я? — она изобразила удивление. — Я просто воспитывала внучку! А твоя женушка раздула из этого трагедию!
— Ты схватила семилетнего ребёнка за ухо!
— И что? Меня отец ремнём лупил, и ничего! А эти ваши современные методы только избалованных эгоистов растят!
Павел прошёл в детскую. Там всё осталось как было — недоигранная настольная игра на полу, рисунки на стенах, любимый плюшевый мишка Кати на подушке. Она забыла его впопыхах. Или оставила специально?
Он взял мишку в руки. Когда он последний раз играл с детьми? Когда читал им сказки? Когда просто обнимал их? Он всегда был занят — работа, гараж, мамины поручения…
— Паша, иди ужинать! — крикнула мать из кухни. — Я твои любимые котлеты сделала!
Котлеты. Его жена с детьми уехали в ночь в другой город, а мать зовёт его есть котлеты. Павел сел на детскую кровать, всё ещё сжимая в руках плюшевого мишку. В доме было тихо. Слишком тихо. Не было детского смеха, топота маленьких ножек, Лениного голоса…
Он достал телефон и набрал номер жены. Гудки… гудки… сброс. Набрал ещё раз — телефон был выключен.
— Паша, котлеты остынут! — снова позвала мать.
Он поднялся и медленно пошёл на кухню. Валентина Сергеевна суетилась у плиты, накрывая на стол. Два прибора. Только два.
— Вот и славно, — щебетала она. — Теперь будет тихо и спокойно. Как раньше, когда мы жили вдвоём. Помнишь? Никто не шумит, не бегает, не бьёт мои вещи…
Павел смотрел на мать и впервые видел её такой, какой она была на самом деле. Не любящей бабушкой, не жертвующей собой матерью-одиночкой, а эгоистичной женщиной, которая не хотела делить сына ни с кем.
— Я потерял семью, — тихо сказал он.
— Ничего ты не потерял! — отмахнулась Валентина Сергеевна. — Вернётся твоя Ленка, куда денется. Поживёт у мамочки недельку и прибежит обратно. А если нет — найдём тебе другую. Получше!
— Получше? — Павел не верил своим ушам. — Мама, это мать моих детей!
— Ну и что? Мало ли их, этих матерей! Главное — чтобы человек был покладистый, хозяйственный и меня уважал!
Павел встал из-за стола.
— Я поеду за ними.
— Куда? Сейчас? Ночью? — Валентина Сергеевна вскочила. — Не глупи! Что люди скажут? Что ты за женой бегаешь!
— Мне плевать, что скажут люди! Это моя семья!
— Я твоя семья! — закричала мать. — Я, которая тебя вырастила, выкормила, на ноги поставила! А не какая-то деревенская девка, которая тебя околдовала!
— Никто меня не околдовывал, мама. Я люблю её. И детей люблю.
— Любовь! — Валентина Сергеевна скривилась, как от кислого. — Любовь пройдёт, а я останусь! Я всегда буду рядом!
— Вот именно это и есть проблема, — вдруг понял Павел. — Ты всегда рядом. Всегда между нами. Всегда лезешь, учишь, указываешь. Мы потому и не съехали, что ты каждый раз изображала из себя больную и несчастную!
— Как ты смеешь! — мать схватилась за сердце. — Вот оно, влияние твоей женушки! Она тебя против меня настраивает!
— Нет, мама. Это ты настроила меня против себя. Сегодня. Когда обидела мою дочь. Когда оскорбила мою жену. Когда радовалась, что они уходят.
Он направился к двери.
— Куда ты? Паша! Вернись немедленно!
— Я поеду за своей семьёй. Попрошу у Лены прощения. Если она меня простит — мы снимем квартиру и будем жить отдельно.
— А я? Что же будет со мной?
Павел обернулся.
— С тобой всё будет хорошо, мама. Ты же сильная женщина, сама говорила. Справишься.
— Неблагодарный! — закричала Валентина Сергеевна. — Я тебе всю жизнь отдала!
— Нет, мама. Ты отдала жизнь себе. А меня использовала как оправдание. Но я больше не хочу быть твоим оправданием.
Он вышел из дома и сел в машину. Дорога до соседнего города занимала два часа. Два часа, чтобы придумать, что сказать. Как извиниться. Как вернуть доверие.
Он ехал по ночной трассе и думал о том, сколько всего упустил. Первые шаги Артёма — он был в гараже. Первое выступление Кати в садике — помогал матери с ремонтом. Семейные праздники превращались в обслуживание мамы и её гостей.
Телефон зазвонил. Мать. Он сбросил вызов. Потом ещё один. И ещё. На десятый раз он просто выключил звук.
В городе, где жила тёща, он легко нашёл нужный дом — бывал здесь несколько раз. Во дворе горел свет. Значит, не спят.
Он позвонил в дверь. Открыла Надежда Ивановна — тёща. Невысокая полная женщина с добрым лицом. Увидев его, она нахмурилась.
— Павел? Что ты здесь делаешь?
— Надежда Ивановна, можно мне поговорить с Леной? Пожалуйста.
— Она не хочет тебя видеть.
— Я понимаю. Но мне очень нужно. Хотя бы пять минут.
Тёща внимательно посмотрела на него, потом отошла в сторону.
— Проходи. Только если она откажется говорить — уйдёшь без скандала.
— Конечно.
Елена сидела на кухне с чашкой чая. Увидев его, она вздрогнула, но не встала.
— Зачем ты приехал?
— Прости меня, — он опустился на колени прямо посреди кухни. — Прости за всё. За то, что не защитил вас. За то, что выбрал мать. За то, что был слепым идиотом все эти годы.
Елена молчала, глядя на него усталыми глазами.
— Я понимаю, что ты мне не веришь. И имеешь право. Но я хочу всё изменить. Мы снимем квартиру. Или дом. Где угодно, только подальше от мамы. Я буду хорошим отцом, клянусь. И мужем. Если ты дашь мне шанс.
— А твоя мать? — тихо спросила Елена.
— Это больше не твоя забота. И не моя. Она взрослый человек, справится.
— Она тебе этого не простит.
— Пусть. Я не прощу себе, если потеряю вас.
Елена встала и подошла к окну.
— Знаешь, сколько раз я мечтала услышать эти слова? Сколько раз надеялась, что ты прозреешь, поймёшь? Восемь лет, Паша. Восемь лет я ждала.
— Знаю. И понимаю, если ты не сможешь простить. Но я буду бороться за нас. За нашу семью. Если ты позволишь.
В дверях появилась заспанная Катя с плюшевым зайцем в руках — запасным, который жил у бабушки Нади.
— Папа? — удивлённо моргнула она. — Ты приехал за нами?
Павел поднялся с колен.
— Да, солнышко. Если мама позволит.
Катя посмотрела на мать.
— Мам, а можно папа с нами останется? Он больше не будет нас к злой бабушке возить?
— Никогда, — твёрдо сказал Павел. — Пока она не научится вести себя правильно.
Елена повернулась к нему.
— Один шанс, Павел. Только один. И если ты снова выберешь её…
— Не выберу. Клянусь.
Она кивнула. Павел шагнул к ней и осторожно обнял. Катя прижалась к их ногам. Из соседней комнаты выглянул сонный Артём.
— Мы домой едем? — спросил он.
— Нет, — ответил Павел. — Мы едем в новый дом. Наш дом. Где будем жить только мы вчетвером.
— А бабушка Валя?
— Бабушка Валя будет жить в своём доме. Отдельно.
— Ура! — закричали дети.
Надежда Ивановна, всё это время стоявшая в дверях, улыбнулась.
— Ну что ж, раз все помирились, пойду спать. Павел, диван в гостиной твой. Утром на свежую голову всё обсудите.
Ночью, когда дети уснули, Павел и Елена сидели на кухне и разговаривали. Обо всём, что накопилось за годы. О обидах, страхах, разочарованиях. И о будущем.
— Она будет звонить, — сказала Елена. — Манипулировать, давить на жалость.
— Знаю. Но я сделал выбор. Моя семья — это ты и дети. А мама… мама пусть учится жить своей жизнью.
Утром они вернулись в город. Но не в дом Валентины Сергеевны, а в гостиницу. Оттуда Павел начал искать съёмное жильё. Через три дня они въехали в небольшую, но уютную трёхкомнатную квартиру на другом конце города.
Валентина Сергеевна звонила по двадцать раз на дню. Сначала угрожала, потом плакала, потом снова угрожала. Павел терпеливо объяснял, что они будут жить отдельно, но она может видеться с внуками — если научится вести себя уважительно.
— Я их родная бабушка! — кричала она в трубку. — Ты не имеешь права!
— Имею. Я их отец. И я не позволю никому их обижать. Даже тебе, мама.
Прошёл месяц. Валентина Сергеевна появилась на пороге их новой квартиры — выследила адрес через общих знакомых.
— Я пришла повидаться с внуками, — сухо сказала она.
Елена хотела закрыть дверь, но Павел её остановил.
— Мама, ты можешь войти. Но при первом же крике, оскорблении или попытке тронуть детей — уйдёшь навсегда. Понятно?
Валентина Сергеевна поджала губы, но кивнула.
Встреча прошла напряжённо. Дети жались к родителям, бабушка сидела на краешке дивана как на иголках. Через полчаса она ушла.
— Не думал, что она выдержит и пяти минут без замечаний, — усмехнулся Павел.
— Она учится, — задумчиво сказала Елена. — Может, ещё не всё потеряно.
Со временем визиты стали регулярнее. Валентина Сергеевна научилась держать язык за зубами, хотя это давалось ей с трудом. Дети постепенно оттаивали, но прежней близости уже не было.
— Знаешь, — сказала как-то Елена, наблюдая, как свекровь читает сказку внукам, — может, это к лучшему. Что всё так произошло.
— Почему? — удивился Павел.
— Потому что мы наконец-то стали настоящей семьёй. Отдельной, самостоятельной. А твоя мама научилась нас уважать. Пусть и вынужденно.
Павел обнял жену.
— Спасибо, что дала мне второй шанс.
— Спасибо, что воспользовался им.
За окном шёл снег. В их маленькой квартире было тепло и уютно. Дети смеялись, бабушка старательно изображала голоса сказочных героев. Это была не идеальная картина, но она была настоящей. И это было главное.