Максим стоял у окна и смотрел, как отец возится с машиной во дворе. Субботнее утро, половина девятого, а он уже весь в масле.
— Может, поможешь? — мама поставила на стол чашку с кофе. — Он же ждёт.
– Не ждёт он.
– Максим…
— Мам, отстань. У меня планы.
План состоял в том, чтобы дождаться Серёги и свалить на весь день. Подальше от этого дома, от вечных разговоров об институте, от отцовских взглядов исподлобья.
Телефон завибрировал. «Буду через 15 минут».
— Я поехал, — Максим допил кофе и направился к двери.
— Хоть бы поздоровался с отцом.
— Зачем? Он всё равно начнёт говорить, что я бездельник и ничего в жизни не добьюсь.
Мама вздохнула, но спорить не стала. Максим выскочил из дома, стараясь не смотреть в сторону гаража. Но отец его заметил.
— Макс! Иди сюда!
Пришлось подойти. Отец выпрямился и вытер руки ветошью. На его рабочем комбинезоне красовались свежие масляные пятна.
— Помочь не хочешь?
— Некогда. Дела.
— Какие дела в субботу?
– Мои дела.
Отец усмехнулся. Той самой усмешкой, от которой у Максима всё внутри сжималось от злости.
— Ну-ну. Беги по своим делам. Только помни: рано или поздно придётся работать. По-настоящему. Руками.
— Не всем же гайки крутить, — выпалил Максим и тут же пожалел об этом.
Лицо отца окаменело. Он медленно кивнул и отвернулся к машине.
– Иди.
Серёга подъехал вовремя. Максим запрыгнул в машину, хлопнув дверью сильнее, чем нужно.
— Чего такой злой? — Серёга тронулся с места.
— Да так. Предки достали.
— А, знакомо. Мой тоже вечно ноет. Куда едем?
— Давай к Тёме. Он вчера писал, что у него тусовка.
Тусовка оказалась так себе. Человек десять сидели в прокуренной квартире, пили пиво и обсуждали какую-то криптовалюту. Тема, как всегда, рассказывал, как зарабатывает миллионы, сидя за компьютером.
— Вот увидите, через год я буду на Мальдивах! А вы будете и дальше горбатиться в офисах.
Максим слушал вполуха. Почему-то вспомнились отцовские руки — большие, с въевшейся в кожу грязью, которую уже не отмыть. Сколько он себя помнил, отец всегда работал. Автослесарем в сервисе. Он приходил домой уставший, молча ужинал и садился смотреть новости.
А по выходным – в гараж. Чинил соседские машины за полцены. «Надо же людям помогать», – говорил. Максиму было стыдно, когда одноклассники видели его отца в замасленной робе. Стыдно, что они живут в обычной двушке, а не в коттедже, как семья того же Тёмы.
– Эй, Макс, ты чего завис? – Серёга толкнул его локтем. – Поехали отсюда? Скукота.
На улице уже темнело. Они поехали в центр, посидели в кафе, потом просто катались по городу. Серёга всё говорил о планах на лето – хотел махнуть в Европу автостопом.
– Представляешь, никаких рамок! Захотел – поехал в Париж, захотел – в Берлин!
– Здорово, – кивнул Максим, хотя мысли были далеко.
Домой он вернулся поздно. В прихожей горел ночник. На вешалке висела отцовская куртка, из карманов торчали ключи. Максим прошёл на кухню выпить воды и застыл.
На столе лежала пачка денег и записка: «Максиму на права. Папа».
Максим взял записку. Почерк отца был неровный – привык больше гаечными ключами работать, чем ручкой. Деньги были немаленькие. Максим знал, что отец копил их не один месяц.
Из родительской спальни доносился тихий разговор.
– …сказал, что не всем гайки крутить, – голос отца звучал устало.
– Он не со зла. Просто возраст такой, – мама пыталась успокоить.
– Знаю. Но обидно, Тань. Я же для него стараюсь. Чтобы у него всё было. Чтобы учился, профессию хорошую получил. А он…
– Он поймёт. Обязательно поймёт. Просто не сейчас.
Максим стоял в темноте на кухне и чувствовал, как к горлу подступает ком. Он вспомнил, как в детстве отец учил его кататься на велосипеде. Он бежал рядом, придерживая его за седло. «Не бойся, я держу!» А потом отпустил, и Максим поехал сам. Обернулся — а отец стоит далеко позади и улыбается. Гордится.
Вспомнил, как отец приходил на школьные утренники. Всегда опаздывал — его не отпускали с работы. Стоял в дверях в своей рабочей куртке, пока другие родители сидели в зале в костюмах. Максиму тогда было стыдно. А отец махал ему рукой и улыбался.
Утром Максим проснулся рано. Родители ещё спали. Он тихо оделся и вышел во двор. В гараже горел свет. Неужели отец уже там?
Но в гараже было пусто. Только машина стояла с поднятым капотом. И отцовский ящик с инструментами рядом.
Максим подошёл ближе. Вспомнил, как в детстве любил наблюдать за работой отца. Тот объяснял, показывал, давал подержать инструменты. «Это накидной ключ. А это — свечной. Видишь разницу?»
Максим взял ключ. Холодный металл привычно лёг в ладонь. Сколько раз в детстве он брал в руки эти инструменты, мечтая стать таким же умелым, как отец.
– Решил помочь?
Максим вздрогнул. Отец стоял в дверях гаража с двумя кружками чая.
— Я… просто зашёл.
— Держи, — отец протянул кружку. — С утра холодно.
Они молча пили чай. Потом отец кивнул на машину:
— Масло нужно поменять. Поможешь?
– Я не умею.
— Научу. Если хочешь.
Максим поставил кружку и закатал рукава.
– Хочу.
Отец улыбнулся. Не усмехнулся, а именно улыбнулся. Как тогда, когда Максим поехал кататься на велосипеде.
— Тогда начнём. Сначала нужно поднять машину. Видишь домкрат?
Они работали молча. Отец показывал, Максим повторял. Руки быстро испачкались, спина начала болеть от неудобной позы. Но почему-то это не раздражало.
— Пап, — Максим вытер лоб тыльной стороной ладони. — Насчет вчерашнего… Прости.
– Забыли.
— Нет, правда. Я не должен был так говорить. Ты же…
— Максим, — отец выпрямился и посмотрел на него. — Я не обижаюсь. Просто хочу, чтобы ты понял одну вещь. Любая работа достойна уважения, если человек выполняет её честно. Я не стыжусь того, что работаю руками. И денег своих не стыжусь. Они честные.
— Я знаю, пап. Просто… иногда хочется большего.
— И правильно, что хочется. Я для того и работаю, чтобы у тебя было больше возможностей, чем у меня. Но это не значит, что нужно стыдиться своего происхождения. Понимаешь?
Максим кивнул. Он понял. Может, не до конца, но что-то важное начало проясняться.
К обеду они закончили. Максим посмотрел на свои руки — чёрные от масла, с заусенцами. Как у отца.
— Пойдём обедать, — позвала мама из дома. — Мастера!
За столом отец рассказывал о машинах, о своём первом наставнике, который научил его не просто крутить гайки, а разбираться в технике. Максим слушал и удивлялся — оказывается, он почти ничего не знал об отце. О его мечтах, о том, как он выбрал профессию.
— А почему ты не пошёл учиться дальше? — спросил Максим. — Ты мог бы стать инженером.
— Время такое было. Нужно было семью кормить. Дед болел, бабушка одна не справлялась. Но я не жалею. У меня есть дело, которое я умею делать. Есть семья. Есть ты.
После обеда Максим снова пошёл в гараж. Отец удивился:
— Ты же собирался куда-то с друзьями?
— Потом поеду. Покажешь, как устроен движок?
В груди отца шевельнулось что-то тёплое. Он кивнул:
— Покажу. Только сначала переоденься. А то мама убьёт нас обоих за испорченную одежду.
Максим побежал переодеваться. У двери он обернулся:
— Пап, а те деньги… Спасибо. Я обязательно получу права. И буду подвозить тебя, пока твоя машина в ремонте.
— Договорились, — отец отвернулся, пряча улыбку.
Вечером, когда Серёга заехал за Максимом, тот был весь в масляных пятнах, но довольный.
— Ты чего такой грязный? — удивился друг.
— С отцом в гараже возился. Слушай, может, завтра поедем? А то я обещал ему кое-что доделать.
Серёга пожал плечами:
— Как хочешь. Ты сегодня какой-то странный.
— Я в порядке. Просто… кое-что понял.
Максим посмотрел на свои руки. Отмыть масло до конца не получилось — оно въелось в кожу. Как у отца. И впервые в жизни его это не смутило.
В гараже погас свет. Отец закрывал ворота. Максим смотрел из окна машины, как тот проверяет замок, отряхивает руки и идёт к дому. Усталой походкой человека, который честно отработал свой день.
И Максим подумал, что когда-нибудь его дети тоже будут смотреть на него. И он надеялся, что сможет научить их главному — не стыдиться того, кто ты есть. И уважать труд. Любой. Особенно тот, которым кормится твоя семья.
— Поехали? — Серёга завёл мотор.
— Поехали. Только сначала заедем в автомагазин. Хочу отцу новый набор ключей купить. Старые совсем износились.
И они поехали. А Максим думал о том, что повзрослеть — это не только получить права и съехать от родителей. Это ещё и понять, что закручивать гайки — не стыдно. Стыдно — не уважать тех, кто их закручивает. Особенно если это твой отец.