– Что ты сказал? – переспросила Лера. Её голос дрогнул, словно тонкая струна, готовая вот-вот лопнуть.
Антон, не отрываясь от телефона, пожал плечами, будто говорил о чём-то обыденном, вроде покупки хлеба.
– Я сказал, дачу твою продаём. Уже договорился с риелтором. Квартира у нас тесная, а с деньгами от дачи возьмём трешку в новом районе. Там и школа рядом, и магазины.
Лера замерла. Суп остывал, а в груди нарастал холодный ком. Её дача. Место, где она провела каждое лето с бабушкой, где до сих пор хранились старые фото, потёртые книги и тот самый деревянный стол, за которым они пили чай с малиновым вареньем.
– Антон, – она старалась говорить спокойно, – ты не спросил меня. Это моя дача. От бабушки.
Он наконец поднял глаза. В них мелькнуло раздражение, быстро сменившееся привычной уверенностью.
– Лер, ну что ты начинаешь? Это же для нас, для семьи. Квартира – для жизни, а дача… Ну что там? Дом старый, участок заросший. Только деньги на налоги тратить.
Лера сжала ложку так, что костяшки побелели. В голове вспыхнули картинки: бабушка в цветастом платке, смеющаяся над её неуклюжими попытками полоть грядки; запах мокрой травы после дождя; скрип качелей, которые дед смастерил своими руками. Антон никогда не любил туда ездить – говорил, что «слишком далеко» и «интернет не ловит». Но для Леры это был не просто домик в часе езды от города. Это была её память.
– Ты хоть понимаешь, что для меня значит эта дача? – её голос стал тише, но в нём появилась сталь.
Антон закатил глаза.
– Да ладно, Лер, не драматизируй. Это просто дом. Мы новый купим, получше. Или съездим в отпуск, если хочешь.
Она встала из-за стола, не доев. Кухня, их уютная кухня с жёлтыми шторами и запахом свежесваренного борща, вдруг показалась чужой.
– Это не просто дом, – бросила она, уходя в спальню. – И ты это знаешь.
Лера сидела на кровати, глядя в окно. На улице моросил дождь, и капли стекали по стеклу, словно слёзы. Она пыталась вспомнить, когда Антон стал принимать решения за них двоих. Они поженились пять лет назад, после трёх лет знакомства. Тогда он казался другим – заботливым, внимательным, готовым часами слушать её рассказы о детстве, о бабушке, о даче. Но со временем всё изменилось. Работа, ипотека, рождение сына Миши – жизнь закрутила их в вихре, и где-то в этом вихре Антон стал считать, что его мнение – единственно верное.
Дача досталась Лере от бабушки два года назад. Старинный деревянный дом с покосившейся верандой, окружённый яблонями и зарослями малины. Бабушка умерла тихо, во сне, оставив Лере не только участок, но и коробку с семейными реликвиями – письма, фотографии, старый медальон деда. Лера хранила их в комоде на даче, в той самой комнате, где спала в детстве. Антон пару раз ездил туда с ней, но всегда ворчал: то комары, то печка дымит, то крыша протекает. Лера не спорила – чинила всё сама, косила траву, сажала цветы. Это было её место. Её убежище.
Дверь спальни скрипнула. Антон вошёл, держа в руках кружку чая.
– Лер, ну ты чего? – он сел рядом, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Я же для нас стараюсь. Мишке уже три года, ему своя комната нужна. А у нас двушка, тесно.
– А ты спросил, хочу ли я продавать дачу? – Лера посмотрела на него, и в её взгляде было столько боли, что Антон замялся.
– Я думал, ты согласишься. Это же логично.
– Логично для тебя, – она встала, не глядя на него. – А для меня это как вычеркнуть бабушку из жизни.
Антон вздохнул, потирая виски.
– Лера, давай без эмоций. Дача – это просто имущество. А квартира – наше будущее. Мишкино будущее.
Она обернулась так резко, что он невольно отшатнулся.
– Не смей говорить про Мишкино будущее! – её голос сорвался. – Ты даже не знаешь, что там, на даче, для него хранится. Бабушкины сказки, которые я ему читаю. Её старый велосипед, на котором я училась кататься. Это не просто «имущество», Антон! Это память!
Он открыл было рот, но Лера не дала ему ответить.
– И знаешь что? Ты не имел права договариваться с риелтором за моей спиной. Это моя дача. Моя.
Тишина повисла в комнате, тяжёлая, как перед грозой. Антон смотрел на неё, и в его глазах мелькнула растерянность. Впервые за долгое время он не знал, что сказать.
На следующий день Лера проснулась с головной болью. Миша, их трехлетний сын, уже бегал по квартире, таская за собой плюшевого медведя.
– Мам, когда на дачу поедем? – спросил он, забравшись к ней на колени.
Лера улыбнулась, хотя внутри всё сжалось.
– Скоро, мой хороший. Скоро.
Она не могла сказать ему правду. Не могла объяснить, что папа хочет продать место, где Миша любил бегать босиком по траве и слушать её рассказы о бабушке.
Антон ушёл на работу рано, бросив на прощание:
– Подумай, Лер. Это для нас всех.
Она не ответила. Вместо этого позвонила своей подруге Наташе.
– Наташ, он хочет продать дачу, – выпалила Лера, как только подруга взяла трубку. – Мою дачу. Без моего согласия.
– Серьёзно? – голос Наташи стал серьёзным. – Антон вообще в своём уме? Это же твоя собственность!
– Вот именно! – Лера почувствовала, как слёзы подступают к глазам. – Он говорит, что это для семьи. Для Мишки. Но я… я не могу это потерять.
– Лер, – Наташа помолчала, – тебе надо с ним серьёзно поговорить. Не по телефону, не между делом. Сядьте и разберитесь. А если он не поймёт… Ну, тогда надо думать, что делать дальше.
Лера знала, что Наташа права. Но как говорить с человеком, который уже всё решил? Она вспомнила, как Антон однажды продал их старый диван, не спросив её, потому что «он был ужасный». Как сам выбрал машину, хотя Лера хотела другую. Это был его стиль – решать за всех, потому что он «лучше знает».
К обеду позвонила свекровь, Галина Петровна.
– Лерочка, привет! Антон сказал, вы дачу продавать собрались? Молодцы, я всегда говорила, что этот сарай только деньги тянет.
Лера стиснула зубы.
– Галина Петровна, мы ещё ничего не решили.
– Ой, да брось! – свекровь рассмеялась. – Антон дело говорит. Вам квартира нужна, а не эта рухлядь. Мишке в городе лучше будет.
– Это моё наследство, – холодно ответила Лера. – И я сама решу, что с ним делать.
Повесив трубку, она почувствовала, как внутри закипает злость. Не только Антон – вся его семья уже считала её дачу ненужным хламом. Но для Леры это был не хлам. Это был дом, где она чувствовала себя собой.
Вечером Антон вернулся с работы, держа в руках букет ромашек.
– Лер, давай поговорим, – он выглядел примирительно. – Я не хотел тебя обидеть.
Она кивнула, но сердце всё ещё ныло.
– Хорошо. Но сначала ответь: почему ты не спросил меня?
Антон вздохнул, ставя букет на стол.
– Я думал, ты сама понимаешь, что дача – это обуза. Мы туда почти не ездим. Мишка растёт, ему нужна своя комната. А в этой квартире мы как сардины в банке.
– Это не обуза, – Лера посмотрела ему в глаза. – Это мой дом. Моя память. Ты хоть раз спрашивал, что для меня важно?
Он замялся, теребя край скатерти.
– Я думал, мы на одной волне. Что ты тоже хочешь лучшего для семьи.
– А ты спросил, что для меня лучше? – её голос задрожал. – Или ты решил, что твоё «лучше» – единственное правильное?
Антон молчал. Лера видела, как в нём борются раздражение и чувство вины.
– Ладно, – наконец сказал он. – Давай поедем туда завтра. Посмотрим, что там такого ценного. Может, я пойму.
Лера кивнула, хотя внутри всё сжималось от страха. Что, если он не поймёт? Что, если для него это так и останется «сараем»?
На следующее утро они загрузились в машину – Лера, Антон и Миша, который радостно болтал о том, как будет ловить кузнечиков на даче. Дорога заняла час, но для Леры он растянулся в вечность. Она смотрела в окно, на мелькающие деревья, и вспоминала, как ездила сюда с бабушкой. Как они пели песни в машине, как бабушка учила её вязать крючком, как они вместе красили старую веранду.
Когда они подъехали, Лера почувствовала, как сердце сжалось. Дом выглядел так же, как в её детстве: облупившаяся зелёная краска, покосившаяся калитка, яблони, гнущиеся под тяжестью плодов. Миша выскочил из машины и побежал к качелям, визжа от восторга.
– Мам, смотри, они ещё качаются! – крикнул он.
Лера улыбнулась, но тут же поймала взгляд Антона. Он осматривал участок скептически, словно прикидывал, сколько за него можно выручить.
– Ну, показывай, – сказал он. – Что тут такого особенного?
Они вошли в дом. Пахло старым деревом, пылью и чем-то неуловимо родным. Лера провела рукой по потёртому комоду, где лежали бабушкины вещи. Она открыла ящик и достала коробку – ту самую, с фотографиями и письмами.
– Вот, – тихо сказала она, протягивая Антону старое фото. На нём была она, десятилетняя, с косичками, рядом с бабушкой, улыбающейся в своём платке.
Антон взял фото, но его лицо осталось непроницаемым.
– Лер, это всё понятно. Но это прошлое. А нам надо думать о будущем.
Она почувствовала, как слёзы жгут глаза.
– Это не просто прошлое, – прошептала она. – Это то, кто я есть.
В этот момент в дом вбежал Миша, держа в руках ржавую жестяную банку.
– Мам, смотри, я нашёл сокровище! – его глаза сияли. – Это дедушкина банка для гвоздей!
Лера рассмеялась, несмотря на слёзы.
– Да, мой хороший. Это дедушкина.
Антон посмотрел на сына, потом на Леру. Впервые за всё время в его взгляде мелькнуло что-то похожее на сомнение.
Они провели на даче весь день. Лера показала Антону всё: старую баню, которую дед построил сам; чердак, где она в детстве читала книги под шум дождя; грядки, где бабушка учила её сажать картошку. Миша носился по участку, находя «сокровища» – то старую ложку, то сломанный стул. Антон молчал, но Лера видела, как он наблюдает за сыном. Видела, как его лицо смягчается, когда Миша притащил ему яблоко, сорванное с дерева.
К вечеру они сели на веранде. Лера заварила чай, как делала бабушка, – с мятой и малиновым вареньем. Миша уснул на диване в доме, укрытый старым пледом.
– Я начинаю понимать, – тихо сказал Антон, глядя на закат. – Это место… оно живое.
Лера посмотрела на него, не веря своим ушам.
– Правда?
– Да, – он кивнул. – Но, Лер, ты же понимаешь, что содержать его дорого? Налоги, ремонт… Мы и так с ипотекой еле справляемся.
Она вздохнула.
– Понимаю. Но я не готова его продать. Не сейчас. Может, никогда.
Антон помолчал, глядя на озеро вдалеке.
– А если… не продавать? – вдруг сказал он. – Если сдать его в аренду? Летом, например. Деньги пойдут на ремонт, на налоги. А ты сможешь приезжать сюда, когда захочешь.
Лера замерла. Это был компромисс. Не идеальный, но… возможный.
– Ты серьёзно? – спросила она.
– Серьёзно, – он улыбнулся, впервые за день. – Но при одном условии.
– Каком?
– Ты научишь меня печь бабушкины пироги. Мишка всё утро о них говорил.
Лера рассмеялась, чувствуя, как напряжение отпускает.
– Договорились.
Но когда они вернулись в город, Лера узнала нечто, что перевернуло всё с ног на голову. Антон уже подписал предварительный договор с риелтором. И покупатель был готов заплатить в два раза больше, чем они ожидали.
– Антон, ты уже подписал договор? – Лера смотрела на него, чувствуя, как кровь стынет в жилах.
Он стоял посреди кухни, неловко переминаясь с ноги на ногу. В руках – кружка с остывшим кофе, на лице – смесь вины и упрямства.
– Лер, это предварительный договор, – он отвёл взгляд. – Ничего окончательного. Просто… покупатель предложил такую сумму, что я не мог отказаться. Два миллиона сверху!
Лера опустилась на стул, словно ноги перестали её держать. Вчерашний день на даче – запах мятного чая, смех Миши, обещание Антона найти компромисс – всё это вдруг показалось сном.
– Ты обещал, – прошептала она. – Обещал, что мы не будем продавать.
– Я не отказываюсь от обещания! – Антон повысил голос, но тут же осёкся, заметив, как Лера вздрогнула. – Просто… подумай, Лер. Эти деньги решат все наши проблемы. Ипотеку закроем, Мишке на учёбу отложим.
Она покачала головой, чувствуя, как слёзы жгут глаза.
– А мои чувства? Мои воспоминания? Это ты тоже посчитал?
Вечер был тихим, но тишина эта была тяжёлой, как перед грозой. Миша уже спал в своей комнате, обнимая плюшевого медведя, которого Лера привезла с дачи. Она сидела на диване, глядя на коробку с бабушкиными вещами – ту самую, что достала вчера. Старые письма, пожелтевшие фотографии, медальон деда с выгравированными инициалами. Каждый предмет был как кусочек её сердца.
Антон вошёл в гостиную, держа телефон.
– Лер, я поговорил с риелтором, – начал он осторожно. – Если ты против, я могу отменить сделку. Но… ты видела эту квартиру? Трёшка, новый район, с ремонтом. Мишке будет где играть.
Лера посмотрела на него, и в её взгляде было столько боли, что он замолчал.
– А ты видел, как Мишка вчера бегал по даче? – тихо спросила она. – Как он нашёл дедушкину банку? Как смеялся, когда качался на качелях? Это нельзя купить, Антон.
Он вздохнул, садясь рядом.
– Я понимаю. Правда. Но мы не можем жить в прошлом. Дача – это… это просто место.
– Это не просто место, – Лера сжала кулаки. – Это мой дом. Моя история. Ты хоть раз пытался понять, что я чувствую?
Антон молчал. Его лицо, обычно такое уверенное, теперь выглядело потерянным.
На следующий день Лера решила действовать. Она не могла позволить Антону просто взять и продать её дачу. Не после того, как он обещал найти компромисс. Утром, пока Миша смотрел мультики, она позвонила Наташе.
– Наташ, он подписал договор, – голос Леры дрожал. – Предварительный, но всё равно. Я не знаю, что делать.
– Серьёзно? – Наташа ахнула. – Лер, это уже не шутки. Дача – твоя собственность. Он не имеет права без твоего согласия.
– Я знаю, – Лера прикусила губу. – Но он говорит, что это для семьи. Для Мишки. И я… я начинаю сомневаться. Может, он прав?
– Не смей! – Наташа повысила голос. – Это твоё наследство. Твоя память. Если он хочет квартиру, пусть ищет другие способы. Ты должна поставить точку.
Лера кивнула, хотя подруга не могла её видеть.
– Я поговорю с ним. Сегодня. Но… мне страшно. Что, если он не поймёт?
Днём Лера поехала к юристу. Её старая знакомая, Ольга, работала в небольшой юридической конторе в центре города. Лера рассказала ей всё – про дачу, про Антона, про договор.
– Лера, успокойся, – Ольга откинулась на спинку кресла, поправляя очки. – Дача оформлена на тебя. Без твоей подписи сделка не состоится. Антон может сколько угодно подписывать предварительные договоры, но без твоего согласия – это пустая бумажка.
Лера выдохнула, чувствуя, как напряжение немного отпускает.
– А если он будет настаивать? – спросила она.
– Тогда тебе решать, – Ольга посмотрела ей в глаза. – Это твоя собственность. Твоё право. Но подумай, чего ты хочешь. Не для Антона, не для Мишки – для себя.
Эти слова засели в голове Леры. Чего она хочет? Она всегда думала о семье, о Мишке, об Антоне. Но о себе? Она хотела сохранить дачу. Не ради денег, не ради статуса – ради себя. Ради той маленькой девочки, которая бегала по траве и слушала бабушкины сказки.
Вечером Антон вернулся с работы, усталый, но с привычной улыбкой.
– Лер, я подумал, – начал он, снимая куртку. – Давай сядем и всё обсудим. Я не хочу, чтобы ты злилась.
Она кивнула, но внутри всё кипело.
– Хорошо. Но сначала я скажу.
Антон удивлённо поднял брови. Лера редко говорила так твёрдо.
– Я была у юриста, – продолжила она. – Дача моя. Без моей подписи ты ничего не продашь. И я не подпишу.
Его лицо изменилось. Улыбка исчезла, сменившись раздражением.
– Лер, ты серьёзно? Я же для нас стараюсь!
– Нет, Антон, – она покачала головой. – Ты стараешься для себя. Ты решил, что квартира важнее, и даже не спросил меня. А я… я не готова потерять дачу.
Он открыл было рот, но Лера подняла руку.
– Подожди. Я согласна, что нам нужна большая квартира. Но дача – это не просто деньги. Это моя душа. И я не позволю тебе её отнять.
Антон смотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то новое – уважение? Стыд? Он молчал, а Лера чувствовала, как сердце колотится. Впервые она отстаивала себя так открыто.
Антон предложил встретиться с риелтором, чтобы «всё обсудить». Лера согласилась, но настояла, чтобы встреча прошла на даче.
– Пусть покупатель сам увидит, что он хочет купить, – сказала она.
Антон пожал плечами, но согласился.
В назначенный день они приехали на дачу. Риелтор, молодая женщина по имени Ксения, осматривала участок с профессиональной улыбкой. Покупатель, мужчина лет сорока по имени Сергей, ходил рядом, прикидывая что-то в уме.
– Хороший участок, – сказал он, глядя на яблони. – Но дом старый. Надо сносить и строить новый.
Лера почувствовала, как внутри всё сжалось. Сносить? Этот дом, где каждая доска пропитана её детством?
– А можно посмотреть внутри? – спросила Ксения.
Лера кивнула, но её руки дрожали, когда она открывала дверь.
Внутри она провела их по комнатам, рассказывая о каждой мелочи. Вот камин, который дед топил зимними вечерами. Вот окно, через которое она смотрела на звёзды. Вот комод с бабушкиными письмами. Сергей слушал молча, но Лера видела, как его взгляд смягчается.
– У вас тут… душа, – вдруг сказал он. – Моя жена бы такое место не продала.
Лера посмотрела на него, чувствуя, как слёзы подступают.
– Вот именно, – прошептала она.
Антон, стоявший в стороне, вдруг кашлянул.
– Лер, можно тебя на минутку?
Они вышли на веранду. Его лицо было серьёзным.
– Я ошибся, – тихо сказал он. – Я думал, что делаю лучше для нас. Но… я не видел, что это значит для тебя. Прости.
Лера замерла. Она ждала криков, споров, но не этого.
– Я откажусь от сделки, – продолжил Антон. – Мы найдём другой способ. Может, сдадим дачу в аренду, как я предлагал. Или возьмём ещё одну ипотеку. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя так, будто я отбираю у тебя что-то важное.
Лера молчала, переваривая его слова. Впервые за долгое время она видела в нём того Антона, в которого влюбилась – того, кто умел слушать.
Риелтор и покупатель уехали, а Лера с Антоном остались на даче. Миша бегал по участку, собирая яблоки в старую корзину.
– Лер, я серьёзно, – Антон взял её за руку. – Давай найдём компромисс.
Она кивнула, чувствуя, как тяжесть в груди растворяется.
– Хорошо. Но дача остаётся. Мы можем сдавать её летом, как ты сказал. А зимой… зимой я хочу приезжать сюда с Мишкой. Рассказывать ему о бабушке.
– Договорились, – Антон улыбнулся. – И знаешь что? Я тоже хочу научиться топить этот камин.
Они вернулись в город, и Лера почувствовала, что что-то изменилось. Не только в Антоне, но и в ней самой. Она научилась отстаивать своё. Не кричать, не ссориться, а говорить – твёрдо, но честно.
Прошёл месяц. Лера с Антоном начали искать арендаторов для дачи. Они договорились, что деньги пойдут на ремонт и налоги, а саму дачу Лера будет посещать, когда захочет. Миша уже спрашивал, когда они снова поедут «ловить кузнечиков».
Однажды вечером, когда Лера разбирала бабушкины письма, Антон зашёл в комнату с двумя кружками чая.
– Лер, я тут подумал, – начал он, садясь рядом. – Может, на следующее лето сделаем на даче ремонт? Веранду починим, крышу перекроем. Чтобы Мишке было где играть.
Лера посмотрела на него и улыбнулась.
Впервые за долгое время она чувствовала, что они на одной волне. Дача осталась её якорем, её памятью. Но теперь это была не только её история – это была их общая история.