Оксана Андреевна, с лицом, загоревшим за долгие летние дни на даче, подъезжала к своему участку с легким волнением.
Она уезжала в город всего на неделю – к стоматологу да закупить семена для осенней посадки.
Дача, ее маленькое царство с аккуратными грядками и старым милым сарайчиком, всегда манила обратно.
Однако сегодня, подойдя к калитке, пожилая женщина замерла: что-то было явно не так.
Внимание женщины привлекла отдернутая на окне в веранде занавеска. Это означало одно: на даче кто-то был.
- Света, Михаил, вы тут? Я приехала! – крикнула она громко, зайдя на территорию своего двора.
В ответ из дома выскочила дочь, с какой-то странной, виновато-деловой улыбкой.
За ней показался зять Михаил. Он вытирал грязные руки о тряпку и выглядел очень довольным.
- Мама, привет! Как зубы? Залечила? – Светлана попыталась обнять мать, но Оксана Андреевна уже увидела опустевший угол участка, где всегда горой лежали старые железки.
- Здравствуйте, Оксана Андреевна, – кивнул Михаил. – Все прошло хорошо?
- Михаил… Света… – теща медленно обвела взглядом двор. – Где… где все железо? Ведра ржавые? Старая бочка? Рама от той сломанной тачки? И… Господи, прутья?! Прутья для грядок куда подевались?!
Она подошла к своим любимым грядкам с морковкой и свеклой. Вместо привычных, надежных металлических дуг, на которых держалась пленка от заморозков и птиц, торчали какие-то… ярко-синие пластиковые штыри.
Они выглядели новыми, чистыми и абсолютно ненужными. Михаил выпрямился, явно ожидая признания за свои труды.
- Я все утилизировал, Оксана Андреевна, и увез на металлолом. Зато привез вам кое-что полезное! – он с гордостью указал на аккуратную стопку пластиковых панелей, труб и тех самых синих штырей у сарая. – Видите? Современные материалы! Легкие, не ржавеют, вечные практически!
Теща неуверенно прикоснулась к гладкой, холодной пластиковой дуге. Она была легкой, как пушинка.
- Михаил… – ее голос задрожал. – Ты сдал на металл… все? Даже прутья? Эти прутья… Они тут с тех пор, как мы с покойным мужем участок прибирали! Тридцать лет, Миша! Тридцать лет они держали мои огурцы, помидоры…
- Мама, ну что ты, – вступилась за мужа Светлана, попытавшись сгладить ситуацию. – Миша же хотел как лучше, убрал хлам, место освободил, и пластик теперь – это же удобно! Не надо каждый год красить, ржавчину отскребать…
- Хлам?! – Оксана Андреевна повернулась к дочери, глаза ее заблестели. – Света, это не хлам, это история! Это… это надежность! Вот эти синие палочки… Ветер подует – они же согнутся! А прутья – как вкопанные стояли!
- Оксана Андреевна, вы не волнуйтесь, – уверенно заявил Михаил. – Это специальный армированный пластик! Ветроустойчивый, а насчет старых вещей… Ну, честно, они же просто валялись. Ржавели. Я еще пару тысяч рублей выручил с ним, – он похлопал себя по карману.
- Выручил… – теща опустилась на скамейку у дома, глядя на синеву пластиковых дуг над своей морковкой.
Она представляла, как Михаил грузил в его пикап старые, знакомые до каждой вмятины и пятна ржавчины вещи: бабушкин чан для варенья, который использовали как емкость для воды; железные обручи от бочки, которые покойный муж когда-то приспособил под каркас для парника; те самые толстые, надежные прутья, которые пережили десятки сезонов. – А… а старый уличный светильник? Тот, фонарик советский, на столбе? Ты и его сдал в металл?
- Ну… да. Он же совсем развалился, Оксана Андреевна. Контакты окислились, стекло треснуло…
- Но он же светил! – почти прошептала женщина. – Каждый вечер… как маячок… — добавила она и закрыла глаза, представляя не холодный пластик, а знакомый желтоватый свет старого фонаря, падающий на крыльцо.
Воцарилось неловкое молчание. Светлана нервно переминалась с ноги на ногу и косилась на мужа.
- Мама, ну прости Мишу, – тихо сказала дочь. – Он же не со зла. Думал, что поможет и обновит все.
Оксана Андреевна вздохнула, глубоко и тяжело. Она открыла глаза и посмотрела на синие пластиковые штыри, торчащие из земли.
- Обновил… Да. Спасибо, Михаил, что потрудился, – голос ее звучал устало. – Место, действительно, освободил, и пластик… он, наверное, и правда практичный.
Она встала, подошла к грядке и поправила один из синих штырей. Он легко подался под ее пальцами.
- Только вот, Миша… на будущее: прежде чем что-то отсюда вывозить, особенно железное… спроси. Ладно? Иногда старая ржавая вещь дороже нового пластика, дороже любых денег с металлолома.
Михаил кивнул, на его лице читалось искреннее смущение и досада на собственную бестактность:
- Понял, Оксана Андреевна. Виноват, признаю. Честное слово, больше без спроса ничего не сделаю.
Неловкое молчание снова повисло в воздухе. Светлана тихо тронула Михаила за
локоть, ее взгляд говорил яснее слов: «Ну сделай же что-нибудь!»
Мужчина, все еще красный от смущения и досады на собственную
бестолковость, вдруг резко полез в карман старых джинсов, которые он
надевал для «разборок» с металлом.
- Оксана Андреевна, подождите минуточку! – его голос прозвучал чуть громче, чем было нужно.
Пожилая женщина, уже направлявшаяся к крыльцу, обернулась, усталость и обида читались в каждой ее морщинке.
Михаил вытащил из кармана смятые купюры. Он пересчитал их наспех, смущенно сминая в руках.
- Вот… – мужчина протянул деньги Оксане Андреевне. – Это… с металлолома, те самые пару тысяч. Возьмите, пожалуйста.
Пожилая женщина удивленно посмотрела на зятя, потом — на деньги, не делая движения, чтобы взять их.
- Миша, зачем? – спросила она тихо. – Я же не о деньгах тут говорила…
- Знаю, знаю, Оксана Андреевна, – поспешно закивал Михаил, почувствовав, как горит его лицо. – Я… я понял, что натворил. Эти деньги… они же с вашего железа. Мне они… они как-то не по себе теперь. Не по руке. Возьмите, пожалуйста.
Он сделал шаг вперед, почти навязчиво протягивая купюры. Светлана посмотрела на мужа с облегчением и одобрением.
Оксана Андреевна медленно вздохнула. Ее взгляд скользнул по новым синим
штырям, потом по пустому месту у сарая, где раньше лежал хлам.
Наконец, она протянула руку и взяла деньги. Не пересчитывая, женщина сунула их в карман своего старенького плаща.
- Спасибо, Миша, – сказала она просто, но в ее голосе появилась едва уловимая
мягкость, которой не было минуту назад. – Может, на эти деньги… ну, не
знаю… новые семена куплю какие. Или просто… на помин мужа свечку
поставлю. Ему бы твой «бизнес» тоже не понравился, – добавила Оксана Андреевна с тенью грусти. - Конечно, как скажете. Главное – простите уж за… за самодеятельность.. — Михаил снова кивнул, но уже не так напряженно.
- Ладно, ладно, – махнула рукой Оксана Андреевна, наконец поднимаясь на крыльцо. – Идите уже в дом чай пить, а то я еще не распаковалась. И… пластик
этот… – она кивнула в сторону грядок, – посмотрим, как он ветер-то
выдержит.
Она вошла в дом. Михаил облегченно выдохнул и обнял Светлану за плечи. Деньги были отданы.
Груз вины, пусть и не полностью, но все-таки был снят, и от этого ему стало легче.
Синие пластиковые штыри Оксане Андреевне не понравились. Она пару дней посмотрела на них, повздыхала, а потом заказала у местного кузнеца новые железные дуги.
Правда, тех денег, что отдал зять, не хватило. Женщине пришлось добавить со своей пенсии.
Когда Михаил и Светлана приехали на дачу через пару недель, она были удивлены, увидев новые дуги.
- Вы купили их? — с надрывом спросил мужчина. — Дорого вышло?
- Твоих денег не хватило, если ты про это, — уклончиво ответила на вопрос зятя Оксана Андреевна.
Михаил полез в карман и вытащил кошелек. Вытащив три тысячные купюры, он протянул их теще.
- Хватит?
- Зачем? — нахмурила брови Оксана Андреевна. — Мне помощь не нужна.
- Берите! Не хочу чувствовать свою вину и ловить упреки, — коротко объяснил мужчина.
Неуверенно женщина взяла предложенные деньги, решив, что зять прав. Если накосячил, то сам и исправляй.