— Мам, скажи хоть что-нибудь, — Катя сидела на краю дивана, сжимая остывшую чашку. В её голосе дрожала усталость, в глазах — неуверенность, как будто она уже знала, какой будет ответ.
— Я просто не понимаю, почему я снова должна всем жертвовать, — прошептала она. — Это ведь моя жизнь. Моя квартира.
— А что тут говорить? Лизе с Андреем негде жить. У них ребенок на подходе. А ты все равно в Москве работаешь, снимаешь там квартиру. Зачем тебе пустующее жилье в Питере?
— Затем, что это МОЯ квартира. Дед мне ее оставил. Мне, понимаешь?
— Катюш, ну не будь эгоисткой. Семья должна помогать друг другу. Ты же знаешь, как им тяжело. Андрей только-только работу нашел после сокращения, а Лиза в декрет уходит…
Катя поставила чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся на скатерть.
— Мам, а когда я после института без работы сидела, кто мне помогал? Когда я по три работы совмещала, чтобы на съемную квартиру заработать, где была эта самая семейная поддержка?
— Ну что ты сравниваешь! У тебя не было ребенка на руках!
— Потому что я ДУМАЛА, прежде чем заводить детей! Я сначала на ноги встала, карьеру построила, накопления сделала. А Лиза что? В двадцать два года выскочила замуж за первого встречного, даже институт не закончила!
Марина покачала головой, словно не веря, что слышит такое от родной дочери.
— Я не узнаю тебя, Катя. Откуда в тебе столько злости? Мы с отцом вас одинаково воспитывали…
— Одинаково? — Катя горько рассмеялась. — Мам, ты серьезно? Когда я просила помочь с репетитором по английскому, что ты сказала? «Учись сама, ты же умная девочка». А когда Лизе понадобился репетитор по математике, вы полгода платили, хотя она все равно на тройки сдала!
— Лизочка всегда была более ранимой, ей нужна была поддержка…
— А мне не нужна была, да? Железная Катя, она все стерпит, все сама сделает. Знаешь, сколько я вложила в ремонт дедовой квартиры? Два года копила, брала подработки, отказывала себе во всем!
— Никто тебя не заставлял ремонт делать.
— Конечно, не заставлял. Я для себя старалась. Планировала через год переехать обратно в Питер, ближе к вам быть. Дурой была, да?
В дверь позвонили. Марина пошла открывать, и в квартиру ввалилась Лиза — растрепанная, с покрасневшими глазами.
— Кать, ну что ты устраиваешь? — с порога начала она. — Мы же сестры! Неужели тебе жалко? У тебя зарплата в три раза больше нашей с Андреем вместе взятых!
— При чем тут моя зарплата? Это МОЯ квартира!
— Да что ты заладила — моя да моя! Мы семья! Или для тебя это пустой звук?
Катя встала с дивана и подошла к сестре вплотную.
— Семья? А где была эта семья, когда я в двадцать лет одна в чужом городе выживала? Когда по хлебу с молоком питалась, чтобы на учебники накопить? Ты, Лиза, между прочим, тогда отдыхала в Турции с подружками на родительские деньги!
— Мне родители подарили поездку на день рождения!
— А мне на день рождения подарили набор кастрюль. Практично, правда? Для самостоятельной жизни пригодится.
Андрей, муж Лизы, появился в дверном проеме.
— Катя, давай по-человечески поговорим. Мы готовы платить тебе аренду. Ну, символическую… тысяч пять в месяц.
— Пять тысяч? За трешку в центре Питера? Ты издеваешься?
— Больше мы не потянем, — Андрей развел руками. — У нас ребенок будет, понимаешь? Подгузники, смеси, одежда…
— А вы об этом не думали, когда ребенка планировали? Или он сам собой получился?
Лиза всхлипнула и прижалась к мужу.
— Вот видишь, Андрюш, я же говорила — она нас ненавидит! Родную сестру с ребенком на улицу выгоняет!
— Я никого не выгоняю. Вы там и не жили никогда. И не будете жить. Точка.
Марина, все это время молчавшая, вдруг выпрямилась и произнесла ледяным тоном:
— Если ты не пустишь сестру в квартиру, можешь забыть дорогу в этот дом.
Катя обернулась к матери, и на мгновение ей показалось, что она смотрит на чужого человека.
— Ты это серьезно сейчас?
— Абсолютно. Либо ты помогаешь семье, либо ты нам не дочь.
В квартире повисла тишина. Катя медленно кивнула, словно что-то решив для себя.
— Хорошо. Тогда я вам не дочь. Ключи от вашего дома — на тумбочке в прихожей. Больше они мне не понадобятся.
Она прошла мимо застывшей в дверях Лизы, мимо растерянного Андрея, мимо побледневшей матери. У самой двери обернулась:
— И да, мам. Документы на квартиру можешь не искать. Я все оригиналы в банковской ячейке храню. А без них вы даже временную регистрацию Лизе сделать не сможете.
Хлопнула дверь.
Прошло четыре года. Катя сидела в уютной кофейне на Невском и просматривала документы. Рядом на стульчике спал ее полуторагодовалый сын, укрытый пледом.
— Простите, это вы — Екатерина Сергеевна Волкова?
Катя подняла глаза. Перед ней стояла ее мать — постаревшая, с глубокими морщинами у глаз.
— Добрый день, Марина Ивановна, — сухо ответила Катя. — Чем обязана?
Мать опустилась на стул напротив, не дождавшись приглашения.
— Катюша, доченька… Я искала тебя через общих знакомых. Мне Света Рыбакова сказала, что видела тебя здесь с ребенком…
— И что?
— Катя, у меня к тебе просьба. Огромная просьба.
Катя откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Молчала.
— Лиза с Андреем развелись год назад. Он ушел к другой, алименты не платит. Лиза с Машенькой у нас живет, но… Отец твой заболел. Рак. Лечение дорогое, все сбережения ушли. Нам нужна помощь.
— Понятно. И сколько вам нужно?
В глазах матери блеснула надежда.
— Четыреста тысяч на следующий курс химиотерапии. Катюш, я знаю, это большие деньги, но…
— У меня нет таких денег, — отрезала Катя.
— Но ведь квартира… Ты могла бы ее продать или хотя бы в залог…
— Квартиру я продала три года назад. Купила себе жилье здесь, в Питере, поближе к работе. А на остальное открыла свой бизнес.
Мать побледнела.
— Ты… продала дедову квартиру?
— Мою квартиру. Да, продала. Имела полное право.
— Но как же… как же Лиза? У нее ведь ребенок!
— А при чем тут я? У Лизы есть родители, которые всегда готовы ей помочь. Разве не так?
Марина закрыла лицо руками. Плечи ее мелко дрожали.
— Катя, прости меня. Прости за все. Я была неправа. Я думала, что поступаю справедливо, помогая той, кто слабее. А получилось, что предала ту, кто был сильнее.
Катя молчала. Малыш на стульчике зашевелился, открыл глаза.
— Мама, кто это? — сонно спросил он.
— Это… просто знакомая, солнышко. Спи дальше.
Марина смотрела на внука, которого видела впервые, и беззвучно плакала.
— Я переведу вам двести тысяч, — вдруг сказала Катя. — Это все, что я могу сделать. Остальное ищите сами. И это — последняя помощь от меня. Больше не приходите.
Она достала телефон, сделала перевод.
— Спасибо, — прошептала мать. — Спасибо, доченька.
— Я делаю это не для вас. Для деда. Он любил отца, несмотря ни на что. И ради его памяти я помогу. Один раз.
Марина встала, пошатнувшись.
— Как… как зовут малыша?
— Георгий. В честь прадеда.
Мать кивнула и медленно пошла к выходу. У самой двери обернулась:
— Я люблю тебя, Катя. Всегда любила. Просто… просто не умела это показать.
Катя не ответила. Она смотрела в окно, как мать идет по Невскому, сгорбившись и словно постарев еще на десять лет.
В телефоне пискнуло сообщение. «Перевод получен. Спасибо. Прости нас.»
— Мамочка, а та тетя больше не придет? — спросил Жора, устроившись у неё на коленях.
— Нет, солнышко. Иногда люди уходят навсегда, даже если ты им родня.
Катя прижала сына крепче. Теперь её дом — там, где его теплые ладошки. А остальное… Остальное она оставила за закрытой дверью прошлого.